В канун Нового года сэр Фрэнсис писал жене из замка Болтон, изливая свои чувства и досаду. Королева ни разу не пошла им навстречу и не наградила как следует за верную службу. «Несмотря на внешнюю любовь, которую ее величество питает к тебе, она часто заставляет тебя плакать из-за невнимания, подвергающего большой опасности твое здоровье». Он жалел, что им нельзя сейчас же удалиться от двора «и вести скромную загородную жизнь», добавив: «Благодарение Богу, я со своей стороны готов на это, если ты не будешь против».[554] Решение он оставлял за Кэтрин.
Леди Кэтрин так и не ответила мужу. Вскоре после Рождества, когда она по-прежнему находилась с королевой в Хэмптон-Корт, ее состояние ухудшилось. Елизавета приказала, чтобы обер-гофмейстерину перевели в помещение рядом с ее покоями, и регулярно навещала ее, однако в субботу 15 января 1569 г. Кэтрин умерла в возрасте сорока шести лет. Елизавету мучило раскаяние. Всего за день до смерти своей наперсницы она написала сэру Фрэнсису, но нарочно не упомянула о состоянии его жены. Теперь она поспешно отправила гонца на север с вестью о кончине леди Кэтрин. Одновременно решено было перевести Марию Стюарт на юг, в Стаффордшир, в старинный полузаброшенный замок Татбери. Она попадала под опеку Джорджа Талбота, графа Шрусбери, одного из ведущих представителей елизаветинской знати.
Сэр Фрэнсис Ноллис вернулся в Лондон 8 февраля, «охваченный горем из-за своей огромной потери». После почти тридцатилетнего брака он находился в полном замешательстве, не зная, как позаботиться о детях и управлять их огромными имениями. Кэтрин «избавляла» его от многих забот и вела подсчет как «общественных», так и «личных» расходов. Без нее, писал сэр Фрэнсис, «мои дети, мои слуги и все остальное осталось без всякого порядка».[555] Тем временем Елизавета удалилась в свою опочивальню в глубоком трауре. Кэтрин Ноллис была ее ближайшей подругой. Она служила королеве с тех пор, как Елизавета вступила на престол, и не покидала королеву, несмотря на мужа и многочисленных детей.[556] Горе Елизаветы было таково, что, «забыв о собственном здоровье, она простудилась, после чего была сильно опечалена».[557] Бертран де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон, французский посол, приехавший в Хэмптон-Корт через пять дней после смерти Кэтрин, нашел королеву в глубоком горе по случаю смерти подруги, которую «она любила больше, чем всех женщин на свете».[558] Навестивший двор примерно в то же время Николас Уайт, один из доверенных лиц Сесила, также вспоминал о том, что королева была охвачена горем. Она не могла говорить ни о чем другом, кроме своей любимой обер-гофмейстерины и родственницы: «Потом она снова завела речь о миледи Ноллис. И после многих речей об этой благородной даме я понял, почему она столько говорит о ее кончине. Она сказала, что долгая жизнь вдали от мужа… усугубила ее болезнь и значительно ускорила ее конец. Она ничего так не желала, как того, чтобы врачебное искусство помогло ей исцелиться; она лежала во внутренних покоях неподалеку от ее величества, где каждый час ее величество заботливо выслушивала вести о ее состоянии и очень часто навещала ее и утешала».
