Хотя, тоже умение немалое для нашего усохшего взвода.
Команду восьмой роты возглавил сам её командующий, старший лейтенант Контио. Он отвел своих людей в угол и распределил по северной стене.
Дубин, Мазыкин и Левин заняли нишу во втором ярусе с одной бойницей.
Делать было нечего, наблюдать — наблюдали, оно и интересно — напротив, километрах в пяти, белели стены кишлака. У одной из стен сидели пять стариков, будто срисованные из Белого Солнца Пустыни.
— Здорово, отцы, давно здесь сидим? — первым сострил Мазыкин.
— Ага. И чё они ответили, не помню? — Левин передал косяк Дубину.
— А ничё. — Дубин ответил, и потянул второй раз. — Динамит нашёлся. Сухов динамит нашёл.
Разговор кончился не начавшись. Страшные свисты разорвали тишину и упали белыми взрывами. Между крепостью и кишлаком встала стена. Гаубицы били кучно. Дубин прильнул к бойнице, но, на самом деле, ему хотелось убежать в сорняки и зарыться в землю. И не мог сдвинуться, завороженный. Это было страшно, особенно звук низколетящих снарядов, и затягивало одновременно. Он представил, что было бы, если бы артиллеристы промахнулись в их сторону. Косяк действовал безотказно, но теперь не в кайф, а в шугняк. Страх был даже всепоглощающий, но и завлекал как воронка в себя. Заставлял от себя испытывать удовольствие. Страх. Кайф. Ноги налились свинцом. Взрывы были то дальше, то ближе, то справа, то слева. Страх стал кайфом. Дубин в азарте страха ждал прямого попадания. Уж и надеяться стал: щас нас накроют. КРАСОТА!
Дикий прикол!
Пыль и дым рассеялись. Это было прикрытие засады. Мол, мочим по квадрату — так и нет в нём никого наших. Пыль и дым рассеялись. Заходящее солнце осветило кривыми лучами стены кишлака. У одной из стен всё также сидели пять стариков из Белого Солнца Пустыни. Артналет их не коснулся, как будто и не было его. Судя по всему, они даже не изменили поз, хотя, точно это сказать было нельзя — слишком далеко. Дубин вспомнил, как недавно они по кишлаку шастали — рядом с этим местом. Операция, не операция, говно, идём — чешем, сидят. Пули свистят, они сидят. Все в белом, бороды на ветру. Обошли их, пули — дуры, и нас не берут, а их уж и подавно.
Рядом узрели курятник. Кур душить стали. Дубин схватил в кромешной темноте одну и свернул ей шею! А! Хрена свернул! Жизнь забилась в руках в последнем порыве. И такая сила желания жизни в этой курице!!!
Что ж ты, мудак, не готов! — Дубин одновременно и пожалел тогда курицу и про себя подумал нелестно. Додушив птицу, он вышел из тьмы курятника и напоролся опять на трёх белых старцев. Они глядели сквозь Дубина, а тот почему-то замер на месте. Ротный курощуп, точнее узкий специалист по ощипке птиц забрал тушку из рук Дубина, тот дернулся, и, двинулся вслед за своими.
