Церемония длилась невыносимо долго. По её окончании к вдове двинулась бесконечная вереница официальных лиц и сослуживцев умершего: первым подошёл сам Первый лорд Адмиралтейства, за ним двинулись чины помладше: вся верхушка Военно-морского флота Британии была в то утро на Хайгэйтском кладбище. После потянулись друзья. Среди них были и Бёрлингтоны, и семейство Болингброк, и все те, кто составлял цвет британской аристократии.
Суон и Ива не стали подходить к баронессе, но даже с того скромного места, которое они занимали поодаль от усыпальницы, было видно, что баронесса Фицгилберт держится на ногах лишь помощью деверя и сына. Её и без того некрасивое лицо было просто пугающе уродливым, движения были замедленными, почти сомнамбулическими. Вероятно, она вновь находилась под воздействием какого-то сильного успокоительного средства.
Расследование обстоятельств смерти барона ещё не было закончено, но Первый лорд Адмиралтейства настаивал на том, что откладывать похороны уже невозможно: дальнейшие отлагательства могли вызвать ненужные пересуды. Баронесса, которая за это время немного свыклась со своим горем, вновь опустилась в самую бездну отчаяния, и её состояние внушало опасения всем её близким.
Тем не менее, после похорон сослуживцы и избранные друзья были приглашены в дом Фицгилбертов для небольшого траурного ланча. Разумеется, ни инспектор Суон, ни Ива не были приглашены, и они ещё некоторое время наблюдали за печальной работой кладбищенских рабочих, приводящих усыпальницу в надлежащий вид, и художественно раскладывающих свежие венки на ступенях этого готического храма. А затем они неспешно двинулись по аллее среди многообразных усыпальниц и могил, представлявших печальную, и крайне поучительную ярмарку тщеславия живых, устроенную на костях умерших.
– Ну, инспектор, что дал обыск в доме Брюстера? – спросила Ива.
Суон посмотрел на неё страдальческим взглядом:
– Горы, монбланы и эвересты бумаг, черновиков, писем. Дневники, счета, финансовая переписка… Работы на неделю.
– Но что-нибудь уже можно сказать об общем характере его деятельности?
– Можно, отчасти. Полковник Брюстер был тот ещё фрукт. Сейчас люди из контрразведки засели за штудирование его записных книжек и дневников. Это должно заметно прояснить ситуацию, но уже теперь стало понятно, почему он заговорил с Урусовым о собственности российских подданных в Южной Африке, тогда, на приёме у Бёрлингтонов, после убийства Фицгилберта.
