– Я позвоню кое-кому, – пообещал Картрайт и прошел в дальний конец комнаты. Отперев дверь, он провел меня в кладовую. Там он снял с полки дверную ручку с кнопочной панелью. – Это новая модель Министерства национальной безопасности, с картой и кодом. Швейцарская. Тысяча триста долларов. Восьмизначный код и двухсотпятидесятишестибитовое шифрование. Шестичасовая гарантия невозможности взлома.
– Господи…
– Но это в том случае, если взламывать их так, как ожидает правительство. Нынче в замки пихают столько электроники, что создается много уязвимых мест. Короче, халтура.
Он ввел примитивный код 12345678. Замигал красный индикатор: ошибка. Картрайт немедленно вставил отмычку в корпус рядом с мигающим огоньком. Тот погас, а Картрайт повернул ручку.
– Достаточно закоротить плату, и замок открывается. С этим и моя внучка справится. Ты тренировался?
– Нет, уже несколько лет.
– Тогда начни здесь, – решил он, показав на дверь, через которую мы вошли.
Он взял с полки и протянул мне крючкообразную отмычку и динамометрический ключ.
В двери стоял шестиштифтовый замок фирмы «Шлаге». Я опустился на колено, установил ключ и вставил в замок отмычку. По телу пробежал трепет: ощущение было такое, словно я принял дозу после многолетнего перерыва.
Нажав на ключ, я стал обрабатывать первые штифты, поднимая их до тех пор, пока не ощутил легчайшую уступку в цилиндре, на линии сдвига, после чего почувствовал, как нижняя часть штифта ослабла и вышла из зацепления, больше не поджимаемая пружинкой сверху. Это означало, что я удачно выбрал отмычку.
Из бара послышался какой-то шум, но я слишком сосредоточился на замке, на этих старых загадках, решать которые учился годами.
Когда я ослабил последний штифт, цилиндр свободно провернулся. Замок был открыт. Я рассмеялся. Господи, хорошо-то как…
– Картрайт! – крикнул кто-то. – Картрайт!
Я обернулся, но опоздал. Кто-то схватил меня за воротник и швырнул к стене.
Надо мной навис человек. Он пронзал меня взглядом, вены на лбу и шее набухли от гнева.
– Привет, папа, – поздоровался я.
Я это заслужил. Он застукал меня на горячем, с отмычкой и ключом в руках. Это погубило его жизнь и едва не разрушило мою.
Я обвел взглядом комнату:
– Папа, здесь есть ребята, которые… ты нарушишь условия освобождения.
– Так это мои проблемы волнуют тебя?
– Я не смотрю мыльных опер, – заявил Картрайт и вышел в главное помещение.
Вообще-то, он их смотрел. И все это мужичье, что сидит за картами в кабаках и по сорок лет кряду строит планы под включенный телевизор. Они тебе руку сломают, если ты вздумаешь вырубить «Молодых и дерзких».
