Он
рассказал
мне, что
быстро
сообразил,
как выживали
в доме кошки
и собаки, и
стал
повторять за
ними.
–
Звери
проводили
все время в
мастерской
Бескудникова,
на заднем
дворе, –
сказал он. –
Подмастерья
и ремесленники
ласкали и
подкармливали
их, и меня вместе
с ними. Но я
мог еще
кое-что, на
что остальные
животные
были не
способны. Я
выучил те
языки,
которые
звучали в
мастерской.
Сам Бескудников
получил
образование
в Англии и
Франции, и
ему
нравилось
давать своим
подручным
приказы на
том или
другом из
этих языков и
требовать,
чтобы его
понимали.
Очень скоро я
стал
приносить
пользу в
качестве
переводчика.
Я
пересказывал
им в точности,
что сказал
мастер. Русский
и польский я
уже знал от
прислуги.
* * *
–
И армянский, –
подсказал я.
–
Нет, – сказал
он. – У своих
пьяных
родителей я научился
только орать,
как ишак и
трещать, как
мартышка – и
огрызаться,
как волк.
Дальше
он рассказал,
как обучился
всем ремеслам,
которыми
занимались в
мастерской, и
приобрел, так
же, как и я,
сноровку
ухватывать в
наброске
сносное
подобие любого
лица, фигуры
или предмета.
–
В десять лет
и я стал
подмастерьем.
Когда мне
исполнилось
пятнадцать, –
продолжал он,
– ни у кого не
оставалось
сомнений в
моей
гениальности.
Бескудников
почуял опасность
и назначил
мне задание –
по общему
мнению
невыполнимое.
Он пообещал
перевести
меня в
ремесленники,
если я
нарисую от
руки, с обеих
сторон,
бумажный
рубль,
который обманул
бы зорких
купцов на
базарной
площади.
Он
ухмыльнулся.
–
А
фальшивомонетчиков
в те дни, –
сказал он, – наказывали
публично. На
виселице, на
той же самой
базарной площади.
* * *
Юный
Дан Григорян
потратил
шесть
месяцев и
произвел, по
его
собственным
словам и по
мнению ремесленников
в мастерской,
точную копию.
Бескудников
объявил его
усилия смехотворными
и порвал
бумажку в
клочья.
Григорян
сделал
вторую копию,
еще лучше. На это
ушло еще
шесть месяцев.
Бескудников
заявил, что
эта – хуже первой,
и кинул ее в
огонь.
Тогда
Григорян,
проработав
на этот раз
целый год,
нарисовал
еще одну,
самую лучшую
из всех.
Разумеется,
все это время
он продолжал
выполнять всю
положенную
ему работу в
мастерской и
по дому.
Однако,
закончив третью
подделку, он
спрятал ее в
карман.
Бескудникову
вместо этого
он предъявил
настоящий
рубль,
который
служил ему
образцом.
Как
он и ожидал,
старик
поднял на
смех и эту работу.
Но прежде чем
Бескудников
успел ее уничтожить,
Григорян выхватил
бумажку из
его рук и
выбежал на
площадь. На настоящий
рубль он
купил
коробку
папирос, бросив
при этом
табачнику,
что рубль у
него от
Бескудникова,
резчика на
императорском
монетном
дворе, и,
следовательно,
не может не
быть подлинным.
