* * *
Меня
зовут Рабо
Карабекян, я –
бывший
американский
художник, и у
меня
недостает
одного глаза.
Мои родители
были
иммигрантами.
Я родился в
городе Сан-Игнасио,
в Калифорнии[2],
в 1916 году. Работу
над этой
автобиографией
я начинаю на
семьдесят один
год позже.
Для тех, кто
не в ладах с
арифметикой:
это значит,
что сейчас на
дворе 1987 год[3].
Я
не был
циклопом от
рождения.
Левого глаза я
лишился,
командуя
взводом
военных
инженеров –
все они,
удивительное
дело, в
гражданской
жизни были
так или иначе
художниками –
в
Люксембурге,
в конце
Второй Мировой.
Мы были
специалистами
по маскировке,
но в тот
момент
просто воевали,
защищая свою
жизнь как
простые
пехотинцы.
Взвод
состоял из
одних
художников
потому, что кто-то
решил, будто
именно им
будет
особенно хорошо
удаваться
маскировка.
И
нам она
удавалась!
Еще как
удавалась! Мы
дарили
немцам
прелестные
видения – что
с нашей
стороны от линии
фронта было
для них
опасным, а
что нет. И жить
нам дозволялось
как
художникам,
до смешного
безалаберно
в вопросах
формы и
устава. Мы не
состояли в
банальном
подчинении у
командира
какой-нибудь
дивизии или,
скажем,
армии. Мы
действовали
по прямому
приказу
Верховного
Главнокомандующего
союзным
экспедиционным
корпусом в
Европе,
который
придавал наш
взвод то одному,
то другому
генералу,
прослышавшему
о наших
поразительных
иллюзиях.
Генералы по
очереди, на
короткое
время, становились
нашими
покровителями
– снисходительными,
затем
восхищенными,
и наконец
благодарными.
А
потом мы
снова
исчезали.
В
кадровую
армию я
завербовался
за два года
до того, как
Америка
ввязалась в
войну, к тому
времени имел
уже чин
лейтенанта, и
таким
образом вполне
мог бы
дослужиться
по меньшей
мере до полковника.
Однако став
капитаном, от
всех
последующих
повышений я
отказывался,
чтобы
оставаться
со своей
веселой
семейкой,
состоящей из
тридцати
шести мужчин.
Это для меня
была первая возможность
принадлежать
к такой
большой
семье. Вторая
выдалась уже
после войны,
когда я
оказался
другом и, казалось
бы, ровней
тех из
американских
художников,
которые вошли
теперь в
историю как
основатели
школы абстрактного
экспрессионизма.
* * *
Мои
отец и мать
принадлежали
в Старом Свете
к семьям
гораздо
большего
размера, чем
мои две – и их
родственники,
разумеется,
были
кровными.
Всех своих кровных
родственников
они потеряли
во время
резни,
которую Турецкая
империя
устроила
примерно
миллиону
своих армянских
граждан. Эти
граждане
считались изменниками,
по двум
причинам:
во-первых,
они были
интеллигентными
и образованными,
а во-вторых,
имели
родственников
по другую
сторону
границы
между
турками и их
врагами,
Российской
империей.
