Оставив свиту за порогом, я и Светлый прошли длинный коридор и оказались в Зале Тайны Беседы. Сюда даже слуги только глухонемые и нелюбопытные допускались…
— Свет твой за ногу!.. — я рухнул в подушки на диван.
— Тьму твою туда же, — автоматически ответил Илль и, усмехнувшись уголком губ, сочувственно сказал: — Брось, Тиен, всё не может быть так плохо.
— Всё ещё хуже, Илль.
Император Света покопался во внутренних карманах тяжёлого белого, расшитого золотом и бриллиантами плаща, достал плоскую без изысков флягу и протянул мне.
— О, спаситель, — благодарно выдохнул я, припадая к горлышку.
— Алкоголик и неврастеник, — сказал мне золоволосый Владыка Света, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.
— Психопат и алконавт, — ответил я, блаженно щурясь от свежей волны, прокатившейся по телу после лечебного зелья Светлого.
— Из нас двоих именно тебе достался синдром дауна, Ти.
— Да-да, Ли, помню, то же самое ты мне говорил ещё в колыбели, колотя погремушкой по моей голове, когда я решал очередную задачку по высшей математике…
— «Задачки по математике», ха! Да ты в крестики-нолики играл сам с собой, аутист.
— Чем не высшая математика?! Это тебе лишь бы подраться, маньяк.
Ах, да, совсем забыл, вообще-то, враг мой — мой брат-близнец. Правда, нас даже в детстве не путали. И матери у нас не было. Мы явились в этот мир три с половиной тысячи лет назад из Изначальной Бездны. Явились как два воплощения Сил и непримиримые враги. Одно время мы и правда всерьёз враждовали, забыв об одной песочнице, одной колыбели и узах крепкой дружбы. Вот только время отрезвляет и вся блажь сходит на нет. Воюют между собой пусть Низшие проявления Сил Света и Тьмы, мы — Высшие проявления этих Сил. Последние лет сто мой придурковатый братец вспомнил о том, что враждовать нам, собственно, незачем. Вот подраться — это да, но по-настоящему враждовать… А вся показуха и выпендрёж друг перед другом пропали окончательно в эти пять лет, когда мы искали Льера.
— Ну, рассказывай, Тиемирион, — сказал Иллирион.
— Пойдём лучше покажу, — махнул рукой я.
Илль кивнул, сняв, зашвырнул свой плащ в дальний угол, туда же полетел камзол и все украшения, закатал рукава рубашки.
— Плащ надень, корону поправь и вообще прими царственный вид! — тут же возмутился я.
Ли демонстративно зашвырнул корону вслед за плащом.
— Мне жарко, эта золотая железка натёрла лоб и вообще, пошёл ты.
Но рукава раскатал, а на лоб надел Малый Венец. Я невольно восхитился братом — высокий, стройный, золотоволосый Владыка, воплощение достоинства и чести, сам Свет во плоти. Он всегда смотрелся моложе меня лет на десять. Если я был тридцатилетним, то он — двадцатилетним. Ну, да это всё — детали. Поняв, что братца и врага, у которого случился очередной приступ разгильдяйства, ныне не заставить вести себя как подобает королю и Владыке, я вздохнул, побросал в тот же угол все церемониальные одежды, нацепил свой Малый Венец, привёл себя в порядок перед зеркалом и кивнул на выход:
