— Ли-не-ви-ча! Ли-не-ви-ча!
Линевич уже пробирался к кафедре. Николай Иванович собрал дрожащими руками листочки и бросился, точно за ним гнались, к группе профессоров и преподавателей института, сидевших у окна. Он что-то возбужденно говорил, но за общим шумом его не было слышно. А Линевич уже, стоя на кафедре, произносил первый раз в своей жизни горячую речь, почти не запинаясь и не смущаясь: омоложение — научный факт!
— Резко повысить процессы окисления в старческом организме! Значительно улучшить состояние капиллярных сосудов, применив определенные стимуляторы! Вот с чего надо было начать и с чего я начал. Никто до меня не шел по этому пути и поэтому никто не получал подлинного омоложения!
Он жестикулировал и даже стучал кулаком по кафедре. Студенты отвечали согласным криком:
— Правильно! Давай, старик!
Как ни странно, молодежь обращалась с ним, как со своим. Видимо, все-таки никто или почти никто не верил, что перед ними — старец, вдруг превратившийся в юношу. Большую часть студентов, сидевших в зале, привлекал веселый и остроумный номер, который отколол какой-то молодой тип, приехавший сюда под видом старого Линевича. Племянник он или не племянник, но получилось здорово!
Линевича проводили бурными аплодисментами.
И тут выступил проректор Курицын, дорвавшийся наконец до возможности проколоть шины в коляске своего шефа.
— Товарищи, перед вами истинное чудо науки! — закричал Курицын, понимая, что аудиторию надо огорошить сразу. Действительно, в зале наступила тишина. Курицын продолжал, надрываясь: — Консерваторы от науки не хотят видеть того переворота в геронтологии, который совершил наш дорогой доктор Линевич!
— Позор! — крикнул старческий голос.
Все смотрели в сторону ректора. Николай Иванович вскочил, красный и потный, и хотел, видимо, крикнуть еще что-то, но Котов, сидевший рядом, усадил его. Курицын, понимая, что он пошел ва-банк, взял еще более высокую ноту. Он уже утверждал, что «лично и воочию убедился» в том, что присутствующий здесь якобы племянник доктора Линевича и есть доктор Линевич, вернувшийся к юношескому возрасту, и что, в сущности, «наука давно уже ждала этого логического шага». «Если бы не доктор Линевич, то кто-то другой, вопреки консерватору от науки Орловскому, — тут Анатолий Степанович впервые назвал ректора по фамилии, — обязательно нашел бы научное средство омоложения!» — закончил он под неожиданно жидкие аплодисменты свою горячую, по очень обдуманную речь.
