16 апреля 1929 года в ГИИИ приходит циркуляр из РАНИОН, адресованный председателям ИЗО (Исакову) и ЛИТО (Назаренко), со следующими директивами: 1) темы этих отделов должны быть «науч-но-актуальными и связанными с соц. строительством»[208], 2) «основные кадры» — «сосредоточиться на коллективной работе»[209], 3) в издательском плане «значительно увеличить количество марксистских работ», 4) произвести «пересмотр кадров и укрепление марксистов в работах»[210]. 19 апреля появляется постановление нового Правлении ГИИИ, где, следуя циркулярам свыше, от сотрудников требуется «повышение трудовой дисциплины», т. е. для штатных сотрудников в зависимости от категории нормируется количество рабочих часов в день и количество печатных листов в год[211]. Практикуемое до наших дней в научных учреждениях нелепое планирование научной работы в печатных листах, таким образом, является рудиментом этой эпохи.
Меняется и состав Правления. 8 марта 1929 года Жирмунский и Вальдгауер были исключены из него[212]. В Правление вошли новые председатели отделов: С. К. Исаков и Б. П. Обнорский. Таким образом, кроме Шмита, здесь теперь состояли два законопослушных руководителя из старой «гвардии» — Гвоздев и Асафьев и три партийца — Назаренко, Обнорский и Исаков. Был также заменен Ученый секретарь Института: место А. В. Финагина занял более сервильный С. С. Мокульский, а Финагин переведен на должность секретаря библиографического отдела. Кроме того, Главискусство ввело в штат Института должность замдиректора, которая не была предусмотрена Уставом Института. 3 апреля 1929 года новое послушное Правление назначает на эту должность Назаренко, который наконец-то официально становится вторым лицом в Институте. Существенно отметить распределение функций между директором и замдиректора, закрепленное на этом же заседании: «Директору принадлежит общее руководство, направление и ответственность за деятельностью ГИИИ», а на замдиректора «возлагается руководство административно-организационной и хозяйственной частью Института, а также ведение секретной переписки ГИИИ»[213]. Иначе говоря, Шмит оказался фактически не у дел, он нес «ответственность» за деятельность замдиректора, у которого были все организационно-административные рычаги управления.
Надо заметить, что, за исключением Назаренко, новые сотрудники-коммунисты задерживались на постах в академическом Институте недолго: для них это была бесперспективная и мало оплачиваемая работа. О том, что партийцы не слишком охотно шли в Институт, неоднократно писал Шмит, в частности в том же самом отчетном докладе от 24 мая 1929 года
