"Мне это не нравится", - убеждала она себя. Это было слишком интимно, за гранью, заставляло ее чувствовать себя незащищенной, выставленной напоказ и…
Он посмотрел вниз. Маркус улыбнулся и опустил голову. О Боже, он же не собирался…
С ее губ сорвалось хныканье, когда он снова лизнул ее клитор, такой горячий, такой влажный. До того, как она успела привыкнуть к этой дополнительной стимуляции, он скользнул двумя пальцами в ее влагалище, составляя безжалостный дуэт с пальцем в ее попке. Его требовательный язык прошелся сначала с одной стороны от ее клитора, затем с другой, затем сверху.
Ощущения проносились сквозь нее из слишком многих точек, возбуждение росло, становилось все выше. Каким-то образом, как будто сработал переключатель, неудобные ощущения в ее попке сменились темным удовольствием, перекликаясь с гладким скольжением внутри, пока все лоно, все ее тело не стало ощущаться как один большой шар наслаждения, готовый вот-вот взорваться.
Каждый мускул в ее теле вибрировал. Ее бедра под ремнем дернулись в тщетной попытке, пытаясь придвинуться поближе. Дыхание перехватило, она замерла в ожидании чего-то большего, желая чего-то большего…
Девушка почувствовала своей плотью вибрацию его тихого смеха, и затем он с нажимом лизнул ее клитор. Его язык не покидал это местечко, кружа прямо… там… и все внутри нее взорвалось, накрывая гигантской волной удовольствия. Ощущения в ее анусе перевели удовольствие в совершенно новое измерение; сабе казалось, что даже ее кожа вздуется, выпуская его наружу. Боже, Боже, Боже...
Когда волны успокоились, а ее мозг снова смог функционировать, она все еще могла слышать свои крики, эхом разлетающиеся по комнате. Смех и аплодисменты послышались из коридора. Габи открыла глаза, смутно осознавая, что за ней наверняка наблюдали люди. Вот черт.
- Милая икота, Габриэлла.
Мастер Маркус сделал последнее движение языком, которое послало дрожь в самый центр ее женственности.
Саба-стажера прикусила губу. И решила, что абсолютно точно не собирается язвить сейчас ему в ответ.
Взяв влажные салфетки, Маркус вытер ее настолько тщательно, спереди и сзади, что она почувствовала, как по ее лицу разливается румянец. Когда он наконец помог встать ей со стола, ее голова закружилась так, будто она только что провела целый час на карусели. Дом подхватил ее и заключил в свои крепкие объятия, прежде чем Габи упала лицом вперед. Усмехнувшись, он обернул вокруг нее одеяло и посадил в кресло, пока убирал комнату.
