Проведя ночь на топчане в соседней землянке, мы чуть свет отправились в деревушку Выползово, в километре от командного пункта 2-го СП. Рядом с нею, в лесу, нам предстояло позавтракать. А в деревушке решено помыться колодезной водой.
В чистом, голубейшем небе подымалось свежее, выспавшееся солнце. Воздух пах сосновым лесом, скошенными травами, бодрил. Деревушка стоит на пригорке. Вокруг нее — поля, а за полями — леса, как зеленое бескрайнее море. Тишина, мир. Мы сбросили гимнастерки, умываемся возле колодца прямо посреди деревушки. Поливаем друг другу из ведра. Вода холодная, обжигает, по и придает удивительную бодрость. Ни о какой войне даже и не думается.
Но что это? В лесной дали хлопнуло так, как хлопают в ладоши, — негромко и вместе с тем отчетливо. Мысль не успела ничего сказать, как в воздухе над нами визгнуло и рвануло. Горячий воздух и какой-то град пронесся по земле. Хлопнуло снова…
Один из тех, кто должен был показать место, где нам предстояло завтракать, крикнул шальным голосом: «Шрапнель!» И дальше произошло нечто нелепое, странное и стыдное. Заслышав третий хлопок, мы кинулись в первый попавшийся огород, проламывались через колючие заросли малины, оступались, падали. Это была горячка, паника, страх. Мы искали, куда бы, где бы скрыться, спрятаться от обстрела…
Очнулись только тогда, когда смолкли железные, огненные удары над головой. И что же? Где же мы оказались? Куда спрятались? Мы лежали в траве за ветхим отхожим дощаником, в углу чьего-то огорода.
Поднялись, ухмыляясь теми ухмылками, которые в литературе имеют название кривых. Было чертовски стыдно друг перед другом, но чувство стыда смешивалось с радостью избавления. Мы живы, живы, живы!.. Мы прошли первое крещение огнем. Нет, оказывается, не так-то легко проходит это крещение, не так-то легко чувствовать себя мишенью для вражеских артиллеристов, со своих НП заметивших наше беззаботное, привольное мытье и пощекотавших нас полдюжинкой шрапнели. А каково же было тем, которые прямо из эшелонов, прямо от станков, от канцелярских столов пошли в атаку под огонь пушек, минометов, пулеметов, в гранатные взрывы? И они же шли, они контратаковали, выбивали врага из захваченных селений, они остановили его.
Через полтора часа мы беседовали с группой участников того первого боя. Ополченец Степан Бардин в первых числах июля еще редактировал многотиражную газету на фабрике «Скороход»; он правил рабкоровские заметки, планировал очередные номера, ходил в партком и высказывал там свое возмущение начальниками цехов, которые не отвечали на письма рабочих. И вот несколько дней назад, став политработником, он шел в свой первый бой, этот худощавый мирный человек, журналист, член партии большевиков.
