Собрание сочинений в шести томах. Том 6 | страница 2
Это была моя война. Потому что у каждого, кто участвовал в ней, она была именно своя, много ли, мало, но отличавшаяся от войны другого.
Для тех, кто вступил в войну с первых ее грозных дней, она была предельным испытанием сил и всего нашего общества и отдельного человека, была вереницей нежданных и потому особенно горьких поражений, отступлений, разочарований, крушений. Но зато явилась и тем огнем, в котором прошла закалку сталь, в конечном счете принесшая всеискупающую радость великой победы. Эта радость оказалась тем большей, чем труднее был путь до нее.
Может быть, они не слишком «объективны», уже немолодые сегодня люди, честно и мужественно прошедшие войну от первого ее дня до последнего? Они вышли из нее с твердым сознанием того, что партия мудро руководила советским народом в этой страшной битве против гитлеровского фашизма; что жертвы войны не были напрасными; что не трусы, не бездарности и не стяжатели составляли двухсотмиллионную армию советских людей и на фронте и в тылу, а герои, беззаветные сыны и дочери великого народа. Может быть, иначе надо судить о минувшем; может быть, надо судить о нем так, как судят, скажем, иной раз те, мимо кого военные тяготы год за годом проносились стороной? Может быть, для пущей «объективности» в каждом вчерашнем командире надо видеть сегодня живоглота, посылавшего людей на нелепую, напрасную смерть? Может быть, в каждом политработнике следует непременно искать тупицу, начетчика, цитатчика? Может быть, надо полагать, что не фронтовая дружба цементировала людей в боях и в походах и что, может быть, даже и не было вовсе такой дружбы, а было, мол, одно необоримое стремление: пусть погибнешь ты, лишь бы мне еще пожилось, погулялось на свете?
Может быть, может быть… Война, повторяю, у каждого была своя. И, собрав старые дневниковые записи, вытащив из полевых облезлых сумок корреспондентские блокноты тех, пожалуй, и правда уже довольно давних военных лет, я расскажу только о ней, о нашей войне, о войне моих товарищей по Ленинградскому фронту, о войне солдат и офицеров, с которыми пережил тяжелые дни, о войне ленинградских журналистов, надевших в ту пору серые солдатские шинели. Иные из них, отстаивая родной город, пали смертью солдат. Но большинство живет и по-прежнему увлеченно работает в печати; и если та война, о которой я хочу рассказать, окажется уж очень субъективной, отличной от войны, которую прошли они, от нашей общей большой войны, они, конечно же, не постесняются со всей откровенностью сказать мне об этом.