– Ковочный.
– В чем разница?
– Лошади. Подковы.
Ричи сморщил нос и отхлебнул еще виски.
– Никогда не ездил верхом.
– Благоразумно. Своенравные твари. Приходится в оба следить, как бы не лягнули в башку. – Питер показал на гитары. – Смотрю, не забываешь старого.
Ричи что-то буркнул в ответ.
– На корку хлеба этим зарабатываешь?
Насколько знал Питер, Ричи выступал в пабах, присоединялся к разным группам и выходил из них, не гнушался и сессионной работы.
– Да, на корку хватает. На полкорки. Ты живешь в «Старой кузнице», так? Есть жена, дети. Четверо детей.
– Да.
– Ты был здесь в Рождество. Я видал. Сидел в машине. Боялся зайти.
– Да.
Ричи осушил стакан и налил себе еще. Затем, словно запоздало сообразив, поднялся, протянул руку с бутылкой и плеснул Питеру. Опасно близко наклонил к нему стриженую седоватую голову и зло ткнул пальцем:
– Ты скотина! Скотина! Слышишь? Скотина, не разговаривал со мной все это время. Скотина.
Он вернулся и рухнул на кожаный диван.
Питер хотел ответить, что тут они оба виноваты. Но вместо этого сказал:
– Ну что, полегчало?
Ричи плотоядно улыбнулся:
– Еще бы. Очень даже полегчало. Теперь я совершенно спокоен.
– Что ж, хорошо, потому что я хочу тебе сказать кое-что.
Ричи прищурился.
– Тара вернулась.
Ричи впился глазами в былого друга. Ничего не сказал. Секунду спустя снял очки, протер краем рубашки, снова надел и посмотрел на Питера.
Двое мужчин сидели, молча прихлебывая виски.
Странно и таинственно, что я не могу безопасно для себя выпить десять бутылок шампанского; но, с другой стороны, само шампанское, если уж на то пошло, – вещь странная и таинственная. Если я пил напиток фейри, то и пить следовало бы по правилам фейри.
Г. К. Честертон[6]
– С тех пор как ты ушла, мы здесь ни разу не были.
– Да, – ответила Тара. – Мама с папой говорили, что вы перестали здесь бывать. Но мне здесь по-прежнему нравится.
Питер покачал головой:
– Слишком мучительно было приходить сюда.
Аутвудс – это сотни акров дуба, рябины и березы, остролиста и тиса, дрожащих на краю кратера древнего вулкана и смотрящих сверху на долину реки Соар; незапамятная часть Чарнвудского леса. В здешних горах можно найти древнейшие окаменелости. В здешней минеральной почве растут редкостные растения. Поражающие размерами галлюциногенные мухоморы с красно-белыми пятнистыми шляпками, окружающие серебристо мерцающие березы, сосут сахар из их корней и возвращают им минералы и воду. Деревья сообщают энергию лесу. Это таинственное, странное место, где царит мрачная, наэлектризованная атмосфера, попеременно то тревожная, то расслабляющая. Земля разносит эхо шагов.
