Да, надо, надо Дамблдору нового и умного конфидента.
В ходе беседы Хагрид в своем неповторимом стиле вспоминает о необходимости проявить инициативу. «Гарри, — сказал Хагрид, так, будто вдруг вспомнил о чем-то, — а я на тебя в обиде! Говорят, ты автографы раздаешь, а про меня-то и забыл…». Само по себе не так чтобы очень сильно, но на общем фоне сойдет. Помимо воспитательного момента, лесник еще и проверяет реакцию Гарри. И вполне ею доволен: мальчик все понимает правильно.
Очень любопытно, кстати, что Хагрид совершенно не педагогично кроет Локхарта. По-видимому, Локхарта крыть можно? Ибо «Хагриду было совсем не свойственно критиковать преподавателей Хогвартса, поэтому Гарри посмотрел на него с огромным удивлением. Гермиона же в ответ на эту реплику произнесла более высоким, чем обычно, голосом:
— Мне кажется, ты несправедлив. Ведь сам профессор Дамблдор посчитал Локхарта лучшим претендентом на эту должность…
— Скажи лучше, единственным претендентом».
Фраза имеет отличный второй смысл — и правда, каждый год лично Дамблдор решает, кого именно он возьмет на должность профессора DADA. Отбор четко идет в соответствии с интересами БИ. Правда, Хагрид, сболтнув крупицу правды, начинает, как водится, сразу отыгрывать назад — дескать, нету ни единого претендента, кто ж захочет… И действительно. Кому вообще надо преподавать в каком-то захолустном Хогвартсе?
Последний гвоздь в крышку гроба забивает суровая Макгонагалл, выждавшая нужное количество времени, чтобы Гарри побольше пообщался с Локхартом и смог оценить бесценное общество последнего по достоинству.
«— А вы, Поттер, поможете профессору Локхарту отвечать на письма поклонников, — добавила профессор Макгонагалл.
— Какой кош… Профессор, а можно мне тоже в трофейную? — отчаянно взмолился Гарри.
— Разумеется, нет!»
Забавно, «Гарри, как, впрочем, и Рон, был уверен, что именно его наказание — самое непереносимое». О да. Директора со товарищи лучше не гневить — прилетит быстро, эффективно и по самому больному месту…
Все это прекрасно и очень педагогично. Но в тот же вечер Гарри слышит Василиска, ползущего по трубе, голодного и злого. Кажется, это первое появление монстра. И оно, помимо прочего, значит, что Реддл уже контролирует Джинни настолько, что открыл Тайную Комнату… а ведь на дворе всего-навсего конец сентября.
Джинни плохо выглядит, и Перси (при всех недостатках он очень любит сестру и о ней заботится) заставляет ее принимать средство мадам Помфри — так что у носительницы образа Реддла несколько часов из ушей идет дым.
