Павлов не имел обыкновения тревожить своих помощников в выходные дни, а тут не удержался, позвонил Сергееву. Тот мгновенно поднял трубку, — вероятно, тоже сидел за рабочим столом.
— Чем занимаешься? — спросил Павлов.
— Да вот сижу, эти самые цифры обсасываю, неторопливо, как всегда, ответил Сергеев.
— Ну, и какие мысли?
— В основном грустные…
— У меня создалось впечатление, — продолжал Павлов, — что у нас не очень правильно подобраны кадры. Я — агроном, Несгибаемый и Гребенкин — тоже агрономы, ты — экономист. Ни одного зоотехника у руководства. Потому и провалы.
— Это еще как сказать…
Павлов мысленно видит, как покривились в усмешке тонкие губы Сергеева.
— Как раз, Андрей Михайлович, вина на агрономах… Я завтра покажу вам свои разработки. Животноводство-то скачет взад-вперед только потому, что агрономы не производят нужного количества кормов. Тяжелая зимовка из-за бескормицы — продуктивность летит вниз, а восстанавливать ее очень трудно. Одним словом, — заключил Сергеев, — зоотехники слишком добры к агрономам, в том числе и к руководящим. Шуму не поднимают, не называют вещи своими именами. А вина-то на агрономах!
Павлов извинился за беспокойство, кладет трубку. Опять смотрит таблицы. Показателей обеспеченности скота кормами он не находит, но и без того памятны эти трудные зимовки. В иные годы сотни людей из края выезжали в другие области, за тысячи километров, чтобы собирать там с полей солому, прессовать ее, грузить в вагоны или на баржи. Павлов помнит тогдашние подсчеты Сергеева: центнер привозной, зачастую полусгнившей соломы обошелся дороже центнера выращенного на своих полях овса… Однако это было ведь в самом начале шестидесятых годов. Теперь нет таких сокрушительных провалов с кормами. И все-таки продуктивность скота никак не назовешь высокой.
А что же с индивидуальным скотом? Потолок достигнут вскоре после мартовского Пленума, когда с этого сектора были сняты многие ограничения. А дальше — сокращение поголовья коров на два процента…
Павлов еще раз нарушает свое правило — звонит Гребенкину, просит зайти на квартиру.
— Что случилось? — весело произнес Гребенкин, заходя к Павлову.
— Случилось ЧП! — не принимая его веселого тона, сказал Павлов. — Ты у нас секретарь по сельскому хозяйству, с тебя и спрос… Ты не знаком с этими анализами? — кивнул он на таблицы.
Гребенкин пожал плечами, протянул свою единственную руку к бумагам, сел в кресло-качалку.
— Да не спеши, Сергей Устинович, я подожду, — улыбнулся Павлов. Ему не хотелось, чтобы Гребенкин обиделся за резкий прием. Хорошо ведь известно, что Гребенкин больше многих других в крае сделал для сельского хозяйства. Он, единственный из аппарата крайкома, в свое время поехал работать председателем колхоза, вывел отстающее хозяйство в передовое. Потом его избрали секретарем крайкома, и там он оказался на высоте. И теперь Павлов доволен им.
