Джасинта смотрела на нее, Шерри, когда та грациозно поднялась на ноги, немного постояла, разглаживая складки на платье, затем приблизилась к зеркалу, поправила волосы на затылке, взяла с туалетного столика маленькое ручное зеркальце и критически оглядела в нем себя со всех сторон. Джасинта наблюдала за ее движениями с нежным восхищением, совершенно забыв в эти мгновения о своей собственной красоте. А потом внезапно, решив выбросить из головы весь их предыдущий разговор, подошла к матери и остановилась рядом.
— У тебя такие красивые волосы. Этот фасон так идет тебе! И вообще такой фасон прически весьма своеобразен. Ты не могла бы показать мне, как делается эта прическа, чтобы я сделала такую же себе? — Ее голос звучал при этом так грустно и умоляюще, что Шерри, повернувшись к ней, невольно улыбнулась.
— Ну конечно же, дорогая, о чем речь! На твоей головке эта прическа будет смотреться просто восхитительно. Видишь ли, это самый последний писк моды.
— Я так и думала. Я была просто уверена в этом. О мамочка! — пылко начала она, но тут же осеклась и нахмурилась, произнеся это слово. На ее лице появилось озадаченное выражение, когда она рассматривала в зеркало себя и мать. — Как странно звучит это слово! Не думаю, что в подобных обстоятельствах я смогу называть тебя так. Можно называть тебя по…
— Конечно, дорогая. Называй меня по имени.
— Шерри[1]… Какое красивое имя! А знаешь, в саду нашего деревенского дома я заставила Мартина посадить вишневые деревья. И каждой весной, когда они начинают цвести, я приходила в сад и набирала цветущих веточек. Цветы вишни я люблю больше всех остальных цветов… — Она понурила голову и закрыла глаза. — Как же сильно мне не хватало тебя!
— Ну, полно, милая. Успокойся. — Шерри нежно коснулась ее щеки. — Не надо больше плакать! Подумай лучше о том, как мы счастливы! Знаешь, ведь здесь все гораздо больше похоже на рай, чем на ад. И теперь мы с тобой вместе, вместе навеки, навсегда.
— Да. Навеки, — повторила Джасинта, глядя поверх плеча матери в огромное окно. — Хотя я по-прежнему не имею ни малейшего представления о том, что здесь происходит.
— Говорят, что этого никогда нельзя понять, — тихо проговорила Шерри. — Я разговаривала с людьми, которые находятся здесь уже триста или пятьсот лет. И все они говорят то же самое, что и ты. Полагаю, лучше вообще не задумываться над этим, — решительно промолвила она. — А теперь, дорогая, почему бы тебе не разобрать вещи, переодеться и отправиться вместе со мной в залу побеседовать с людьми? Вскоре наступит время обеда.
