В этой неравной борьбе быстро наступила ночь, прошла, но день так и не наступил. В вечных сумерках вокруг была видна одна вода. Куда несла она нас – было неизвестно.
Долго длилась эта ночь. Сходили с ума, умирали от болезней и истощения бэллы. Оставшиеся в живых все крепче сплачивались в этой нелегкой борьбе за выживание. И пришло время, когда стали постепенно светлеть дни, рассасываться тучи. Бледные лучи Шамаша, пробиваясь сквозь них, согревали наши продрогшие изможденные тела.
День ото дня становилось светлее, но это вместе с радостью принесло нам и тяжелейшее потрясение. Открылись дали. Но не увидели мы суши. Кругом, куда ни глянь, была вода.
И снова потянулся день за днем. Подходили к концу припасы. Съедены были все животные. А горизонт был все так же гладок и ровен. Но какое же облегчение охватило нас однажды, когда услышали мы птичий крик и заметили вдали пернатую птаху, смело витающую над бездной вод.
Суша, где-то невдалеке есть суша! Не могла эта птица забраться далеко от нее.
Великая радость охватила нас, вернула умирающих к жизни, вдохнула силы в ослабевших. Вверив свои души великому Энлилю, мы стали ждать спасения.
Но еще не один день прошел, прежде чем мы увидели на горизонте смутный силуэт. И вот, спустя месяцы скитаний, мы ступили непослушными ногами на твердую поверхность. Молча стояли мы, сомкнувшись, взявшись за руки и не в силах вымолвить ни слова. Дважды по шестьдесят вступили мы в борьбу с водной стихией, а вышла невредимой лишь жалкая горстка тощих оборванных мужчин и женщин. Не было среди нас ни старика, ни ребенка. Не оглашались окрестности звонкими детскими криками, – ни один не выдержал тягот нашего долгого странствия. Но мы выжили, сохранили свой род. И это – самое главное. Теперь бы продержаться, пока не спадет вода. Не дать угаснуть разуму на опустевшей планете.
Изо дня в день, ковыряясь в нанесенном иле в поисках улиток, рачков и прочей морской живности, чтобы утолить свой неиссякаемый голод, спускались мы по мере спада воды вниз с горы. А однажды мы нашли сохранившуюся на склоне горы пещеру и надолго устроились в ней в ожидании, когда сойдет вода и высохнут непроходимые склоны, увязшие в многометровом слое грязи. И здесь, отдыхая и набираясь сил, решил я оставить записи о наших скитаниях. За неимением необходимых материалов решил писать я на пластинках из глинистой грязи, используя язык вычислительных машин. Неизвестно, выживем ли мы, сохранится ли наш язык или канет в веках. Машинный же язык универсален. К нему рано или поздно приходят все разумные цивилизации. Пластинки я запрячу глубоко в пещере, чтобы ничья случайная рука не добралась и не уничтожила их.
