Но какое ей сейчас дело до судеб окружающих. Тем более что на их стороне ни с чем не сравнимое преимущество. Любой из бросивших в нее камень через полчаса продолжит жить дальше: вернется домой или отправится в гости, станет по-прежнему ходить и дышать, сердиться и восхищаться, страдать от любви или мучиться от ревности, ругаться с детьми или болеть ангиной. Она же через 30 минут навсегда лишится возможности откладывать любые дела на «потом». Как быстро убегает время. А ведь Антуанетта еще не успела вспомнить и половину из задуманного…
Какими странными оказались четыре года, проведенные в другом измерении. Уютный деревянный дом, с лужайкой и извилистой речкой за забором. Серьезный бородатый профессор, вечно запирающийся в своем кабинете. Терпеливая к выходкам капризного подростка тетя Маргарита, которая на время заменила ей маму. И романтическая первая любовь – красавец Андрей, с которым они катались на катке. Летом! Глупая девчонка, она спорила с юношей по любому поводу. Но, не смотря ни на что, он остался преданным другом, придя в страшную минуту на помощь. Словно… герой ее детских снов Лоэнгрин – рыцарь святого Грааля. Теперь Шарлотта и Шарль – она уверена, иначе быть не может, иначе мир навсегда утратит веру в справедливость, – в полной безопасности. Да, им придется тяжело в другом времени. Но мама помнит о них, и ее любовь в любую минуту защитит их. Прощайте, мои родные!
Телега, сильно раскачиваясь из стороны в сторону, развернулась, чтобы втиснуться в узкий промежуток между домами: Антуанетте, дабы не упасть, пришлось, кое-как извернувшись, ухватиться за край скамьи. Вдали над толпой королева увидела страшное техническое достижение ХVIII века – гильотину. Блеснуло на ярком солнце остро заточенное, скошенное, тяжелое (160 кг!) лезвие. Она вспомнила фотографии, которые показывала ей тетя Маргарита: свидетельство поездки своей племянницы в Париж. И главную будущую достопримечательность – Эйфелеву башню. Как несправедливо время! И Александр Эйфель и Жозеф Гильотен оба – талантливые ученые. Один инженер, второй медик. Но почему-то первый создал радостный символ города, а другой машину убийств. А если бы Эйфель родился раньше Гильотена, сумел бы он построить свою башню? И, может быть, это как-то изменило людей и сегодняшней казни бы не случилось? Но… Что говорил Сергей Петрович: история не имеет сослагательного наклонения. Поэтому первым родился именно Гильотен. И по какому-то роковому стечению обстоятельств руку к окончательному варианту механической плахи приложил ее муж – Людовик ХVI. Если бы знал Людовик, что работу усовершенствованного им механизма проверят скоро и на его голове…
