– Под подозрением в чем? – наивно прощебетала Еленочка Андреевна. – Ведь мы все здесь, а не на Сейшелах, друг у друга на глазах, этакое круговое алиби.
– По подозрению если не в совершении убийства, то в его непосредственной организации, – Пухов, подражая героям своих политических обзоров, привык выражаться официозно и многосложно, – или в передаче информации тем, кто занимался непосредственно его организацией.
– Покажите мне тех людей, – отмахнулась ведущая кулинарной колонки, – кому насолил Илья! Самый обычный, ничем не выделяющийся человек.
– И к гадалке не ходи, дело в женщине, – сделала однозначный вывод Эстела Индиго. – У Перегудова есть любовница!
– Любовница?! – охнула, прижав ладошку ко рту Еленочка Андреевна, и потребовала конкретики: – Кто же? Кто?
– Ну, точно не скажу, – вздернула подбородок светская хроникёрша, – но подобная версия просто лежит на поверхности. Что имеем в анамнезе: Перегудов умчался на Сейшелы. Какая нормальная женщина поверит, что кавалер отправляется в экзотическую страну по производственной необходимости?
– Ммм, – согласилась Еленочка Андреевна, – любая заподозрит адюльтер.
– Девица едет следом, врывается в гостиничный номер, – вдохновленно развивала сюжет Эстела, – и всаживает нож в неверного!
– Врывается в н-номер… Всаживает н-нож? – поперхнулся Витус и проявил мужскую солидарность: – С чего вдруг? Где доказательство неверности?
– «Доказательства» толпами под окнами ходят, – огрызнулась Эстела, – и сплошь – в бикини!
– И за это убивать? – возмутился папарацци. – За то, что посмотрел на девушку в купальнике? Знаешь, Кругликова, – перешел на личности Витус, – общение со звездами шоу-бизнеса отрицательно сказывается на деятельности твоего головного мозга: извилины на глазах распрямляются.
– Что ты сказал?! – в одно мгновение апатичная, холодная как подлёдная рыба Эстела превратилась в разъяренную фурию.
Длинные, наманикюренные ногти Кругликовой потянулись к шее Витуса. Не вмешайся вовремя Пухов, на теле фотографа, живущего охотой за тайнами светских львиц, добавились бы новые боевые шрамы.
В общем, обсуждали долго, горячо, страстно. Единственно, о чем каждый втайне подумывал, но вслух не решался произнести: на месте Перегудова, поездка которого поначалу вызывала жгучую зависть коллег, мог оказаться любой, но, спасибо, пронесло!
Битый час Никиту выспрашивал Лапушка: в каком настроении ушел работник Прокуратуры? что намерены предпринять официальные органы? грозят ли санкции журналу? какой материал готовить к печати? Убедив редактора оставить ранее подготовленный текст, взмокший (от нервного напряжения) и охрипший (от бесконечных разговоров) Никита вырвался из редакции.
