– В коридоре никого не было?
– Никого. – Она защелкнула дверной замок, сказала:
– Положите книги на стол. – Поль положил книги, повернулся к ней. У нее была большая каюта. Стол под иллюминатором был продолговатый, на нем лежали книги. У стола были два раздвижных стула. Кровать была шире, чем у Поля, и наполовину уходила в широкую нишу. Умывальник был не прямо перед кроватью, а за железной перегородкой. Мадам Туанасье стояла, выжидающе глядя на него, и повидимому, не собиралась проявлять инициативу. Он подошел к ней, обнял, как и раньше, за плечи, раздвинул лацканы ее халата, пригнулся, дотронулся губами до ее груди. Она не пошевелилась, в ее взгляде не было, как прежде, надменного достоинства. Она была просто женщиной. Каким-то внутренним чутьем такта Поль понял, что нельзя теперь ее обнажать, если сам он был в полной одежде. Он снял пиджак, стал раздеваться не спеша, потому что спешить было некуда. И только раздевшись, он развязал пояс ее халата. Она, так же не спеша, сбросила халат на пол. Он поднял ее на руки, усадил на кровать, сам улегся рядом, закинув ноги за ее спину. Опершись на локоть, он другой рукой ласкал ее грудь, отвисшую, но сохранившую округлость. Потом он привлек ее к себе. Половой акт длился долго. Во время оргазма она с тихим стоном произнесла: – Поль… – Так она впервые назвала его по имени. Потом она ушла за перегородку. Послышался шум воды в умывальнике, а потом шум закипающего электрического кофейника. Поль задремал. Когда он очнулся, мадам Тунасье стояла перед ним в халате.
– Кофе подан, – сказала она насмешливо. Они пили кофе из маленьких чашечек, и еще был ликер в маленьких рюмках. Поль впервые в жизни пил ликер, и он показался ему потрясающе вкусным. Они шутливо преговаривались. Мадам Туанасье закурила. Поль отобрал у нее сигарету, попытался сделать затяжку, но закашлялся с непривычки от горького цивилизованного табака. Игривое настроение не проходило, и он откровенно играл с ней во время половых актов, как это проделывал с женщинами на острове. Уснул он как-то сразу, будто провалился в небытие. Мадам Туанасье разбудила его, тряся за плечи.
– Скоро утро, – сказала она, и в ее голосе послышались прежние строгие нотки. Поль тут же начал одеваться, путаясь спросонья в своей одежде. Она выглянула в коридор, командным голосом сказала:
– Никого нет. Идите. – И он вышел. В голове была тяжесть. Это было действие ликера, который он пил впервые в жизни. Он дошел до своей каюты, открыл дверь, вошел.
