Настасье было неимоверно жалко Ленку, но она поняла, что никогда не станет покупать своему ребенку зайчиков и котиков из кооперативных киосков.
По ночам над домом сияло мириадами звезд бархатное, как лепестки анютиных глазок, небо, предвещая скорый звездопад. И казалось, что все звезды неслышно дрожали.
Анастасия писала стихи, вспоминая высказывание Гурия Удальцова о том, что поэт должен быть сквозным и пропускать мир через собственную душу.
Не поминай, как звали. Отрекись
От имени и от земного дома,
Во сне моем звездою нарекись,
Но не пади с небес в мои ладони…
Я это счастье выношу в себе,
Я отрекусь от вещих звездопадов,
Я полюблю звезду за неразбег
И за стремленье вечное не падать…
Потом она читала написанное мужу и у нее возникало ощущение, что он абсолютно ничего не понимает в поэзии, но в то же время удивительно чувствует энергию, исходящую от преображенных Настей слов. Она тихо радовалась, что связала судьбу не с поэтом, который способен видеть в стихах коллеги лишь костяк, ремесло, а со строителем, который воспринимает именно „надстройку“ стиха. Недаром в литературных кругах шутят, что союз двух поэтов чем-то напоминает кровосмесительное сожительство.
Рассказывали, что один известный поэт, разводясь с женой — известной поэтессой, восклицал во время судебного заседания: „Я не могу с ней жить! Она у меня образы крадет!“
Звездными августовскими ночами они не зажигали света. Иногда на подоконнике теплилась тоненькая яркая свечка, тихонько потрескивая, словно робея на окраине мира перед ликом холодных непадающих звезд.
Как-то они побывали на концерте вдруг ставшего знаменитым танцовщика Мориса Елисеева, который вместе с парочкой леди исполнял очень трогательные эротические па.
Публика собралась уже привычная для Анастасии. Было много мехов и открытых плеч, украшенных бриллиантами. И было понятно, что зрители больше хотели себя показать, чем полюбоваться Морисом.
Вообще-то „эротические театры“ — явление для российской культуры вовсе не новое, а, как говорится, хорошо забытое старое. Первую подобную труппу организовал еще граф Юсупов, вельможа пушкинской поры. Нужно было чем-то занять дворню — вот он и придумал „театры“. Или позаимствовал эту идею где-нибудь на необозримых просторах Европы.
А в этом шоу Настю поразил не сам Морис и не его бисексуальные леди, а молоденький стриптизер, который сумел обнажиться настолько невероятным образом, начиная с брюк и сорочки и кончая последним предметом туалета — галстуком, что зал ахнул. Она пожалела, что в свое время не взяла интервью у Елисеева: была возможность, был заказ главного редактора, но не оказалось соответствующего настроения… Как со всеми голубыми, с ним, наверное, было бы легко беседовать. Впрочем, она надеялась когда-нибудь с ним еще побеседовать. Если, конечно, он не осядет в Датском королевстве, где абсолютно законно регистрируются гомосексуальные браки.
