— «Феррониты», — наконец сказал он. — Сейчас котировка акций двадцать один доллар. Но вскоре она пойдет вверх. Поднимется до двадцати девяти… может, и выше. Тогда надо их быстро продать.
Кохан улыбнулся.
— Примерно то же сказала мне жена, но она глупа, — сказал он.
— Я же сказал, что у меня много работы, — ответил Петтерсон. — Так как насчет «Ферронитов»?
Кохан почувствовал разочарование. Он всегда с удовольствием болтал с Петтерсоном на отвлеченные темы. Они отлично ладили друг с другом, но этим утром Петтерсон был не похож на себя.
— Хорошо, как скажешь… Я куплю их. Ты уверен, что промашки не будет?
— Итак, на пятьдесят тысяч?
— Да.
Петтерсон быстро записал все в блокнот.
— Прекрасно, Берни, — он поднялся. — Как насчет того, чтобы как-нибудь пообедать вместе?.. Допустим, в пятницу?
Кохан расплылся в улыбке.
— Неплохая мысль. Кто побеспокоится о девочках, ты или я?
Петтерсон едва слушал его. Он неотвязно думал о миссис Морели-Джонсон.
— Эй! Так как насчет девочек? — повысил голос Берни.
Петтерсон вздрогнул.
— Ты возьмешь это на себя, Берни.
Кохан поднялся.
— Обычно это ты брал на себя. О’кей, я позвоню тебе. Ты что-то сегодня неважно выглядишь. Догадываюсь, отчего. Хорошо бы… — Он вдруг умолк, и его улыбка исчезла. — Что это? Зачем тебе эта игрушка?
Тревога в его голосе удивила Петтерсона. Он быстро глянул на Кохана.
— В чем дело? Что ты имеешь в виду?
— Ты что, собираешь на меня компромат? — требовательно спросил Кохан, указывая на стол.
Петтерсон глянул в том направлении, куда указывал толстый короткий палец, и увидел непонятную штуку, которую передала ему Шейла.
— Компромат? — Петтерсон ничего не понимал. Но когда Кохан взял микрофончик, его вдруг прошиб холодный пот.
— Вот именно, — сказал Кохан. — Для чего это тебе?
— Не понимаю! Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!
— Так зачем эта штука лежит на твоем столе? — Кохан помахал микрофоном перед носом Петтерсона.
— Я не знаю, что это такое… Я… я нашел это на улице… и принес в банк.
Маленькие черные глазки Кохана подозрительно заблестели.
— Что-то я не слышал, чтобы подобные штуки валялись на улицах!
Краснея от своей лжи, Петтерсон сказал:
— Моя мать была очень суеверной женщиной. Она говорила, что нельзя проходить мимо пуговиц, лежащих на земле. Она это часто повторяла, когда Я был ребенком. А ведь это наверняка пуговица.
— И ты утверждаешь, что действительно нашел эту игрушку на улице?
— Ну, я же сказал тебе! Но я не понимаю, к чему твои вопросы, Берни?
