Мы не знаем, каким был на самом деле Антонио Раймундо Ибаньес. Но он вполне мог быть таким, каким изображает его Альфредо Конде, — уверенным в себе и в своих силах, способным сразить противника испепеляющим взглядом, любителем эффектных кобальтово-синих кафтанов, говорящим по-испански с галисийским акцентом. Умным и смелым, не терявшим голову от побед и не сломленным поражениями, соединившим в себе, как любой живой человек, противоречивые чувства и качества. Герой романа «Синий кобальт» представлен как галисийский патриот и верноподданный испанского короля, вольнодумец и правоверный католик, высокообразованный интеллектуал и расчетливый делец, подчас неразборчивый в средствах для достижения поставленной цели. Типичное порождение своего века, «просвещенный деспот» в основанном им маленьком государстве-крепости, промышленном городке Саргаделосе.
Не обошла владельца Саргаделоса и любовь, автор подарил своему герою искреннюю привязанность двух таких разных, но по-своему замечательных женщин — аристократки жены и девушки из народа Лусинды.
В предисловии Альфредо Конде в свойственной ему несколько парадоксальной манере пишет, что созданная им книга, не являясь невозможной биографией, представляет собой в то же время возможную историю Антонио Раймундо Ибаньеса. Но в результате она — роман. И так ее и надо читать.
Роман о жизни, любви и смерти маркиза де Саргаделоса.
Е. Голубева
Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса: Роман
Этот роман посвящен Даниэлю Фернандесу, а также Маине, дочери автора
1
Весна в разгаре. Антонио Раймундо Ибаньеса нет в Саргаделосе[1]. Он не наблюдает с балкона своего дворца за кропотливой работой мастеровых. Не слышит птичьего говора, не ощущает на коже теплых лучей раннего утреннего солнца, смягченных листвой магнолий. Не чувствует дующего с моря легкого свежего ветерка, нежно обвевающего лицо и играющего светлыми прядями негустых блеклых волос. Потому что его здесь нет. Но даже если бы и был, он все равно бы не почувствовал, как волосы, словно ласкаясь, щекочут у него за ухом: ведь ничто не может отвлечь его от первостепенной обязанности — вслушиваться в беспрерывное копошение занятых на литейных работах людей, внимая четкому ритму, отмеряемому неутомимыми колотушками первых в Испании доменных печей непрерывной разливки. Сегодня его здесь нет. Нет, потому что все здесь замерло, будто остолбенело, застыло, погруженное в тишину, лишь изредка нарушаемую случайными голосами. Совсем недавно здесь произошли первые крупные беспорядки, и после всего этого шума и гвалта даже птицы, кажется, улетели. Все погрузилось в тишину, наполненную чуть слышным шорохом ветра в листве и далекими голосами, уносимыми ветром, все тем же ветром.
