Я ждал, что мисс Элеонора отшатнется, – такова была моя уверенность в том, что я знаю, кто истинный преступник. Вместо этого она только еще крепче сцепила руки и воскликнула:
– Сомневаюсь, что у вас это получится, мистер Рэймонд!
– Сомневаетесь, что я могу найти виновного, или сомневаетесь, что смогу отдать его в руки правосудия?
– Сомневаюсь, – с вызовом ответила она, – что когда-нибудь станет известно, кто совершил это преступление.
– Есть один человек, который это знает, – возразил я, желая проверить ее.
– Один?
– Ханна. Эта девица знакома с тайной совершенного в ту ночь злодеяния, мисс Ливенворт. Найдя Ханну, мы найдем того, кто укажет на убийцу вашего дяди.
– Это всего лишь предположение, – сказала она, но я видел, что удар попал в цель.
– Ваша сестра назначила солидное вознаграждение, и сейчас ее ищет вся страна. Не пройдет и недели, как Ханна найдется.
Выражение лица мисс Элеоноры и поза изменились.
– Она мне не поможет.
Я удивился.
– Что-нибудь или кто-нибудь может вам помочь?
Она медленно отвернулась.
– Мисс Ливенворт, – продолжил я еще настойчивее, – у вас нет брата, который помогал бы вам, у вас нет матери, которая направила бы вас, так позвольте мне за неимением друзей ближе и дороже просить вас всецело довериться мне и сказать одну вещь.
– Какую? – спросила она.
– Брали ли вы бумагу со стола в библиотеке, что вам приписывают?
Мисс Элеонора ответила не сразу, а какое-то время сидела, глядя перед собой так сосредоточенно, что можно было подумать, будто и ответ, и сам вопрос в эту минуту занимают ее меньше всего. Наконец она повернулась ко мне и сказала:
– Отвечая вам, я рассчитываю на то, что об этом никто не узнает. Да, мистер Рэймонд, я брала эту бумагу.
Сдержав возглас отчаяния, который чуть не сорвался с моих уст, я продолжил:
– Я не стану спрашивать, что это за бумага… – Она осуждающим жестом отвергла намек. – Но скажите, эта бумага еще существует?
Она внимательно посмотрела мне в глаза.
– Нет.
С трудом мне удалось не выказать разочарования.
– Мисс Ливенворт, – сказал я, – может показаться жестоким то, что я давлю на вас в такое время, но только лишь понимание опасности, которая вам грозит, заставляет меня, возможно вызвав у вас неудовольствие, задавать вопросы, которые в иных обстоятельствах показались бы несерьезными и даже оскорбительными. Вы уже рассказали мне одну вещь, которую я очень хотел узнать. Не могли бы вы сообщить, что услышали в тот вечер, сидя в своей комнате, после того, как мистер Харвелл поднялся по лестнице, и до того, как закрылась дверь библиотеки, о чем вы упоминали во время допроса?
