– Вы просите меня сказать это. Не лучше ли вам самой поговорить с сестрой?
– Мы с Элеонорой почти никогда не ведем доверительных бесед, – ответила она.
Поверить в это было нетрудно, и все же я был озадачен. Действительно, было в ней что-то непостижимое. Не зная, что сказать, я заметил:
– Вот беда! Ей нужно сказать, что лучше всего говорить только правду.
Мэри Ливенворт расплакалась.
– О, почему это стряслось именно со мной? Ведь раньше я была так счастлива!
– Быть может, именно потому, что вы были так счастливы раньше.
– Мало того, что дядя умер столь страшной смертью, так теперь ей, моей сестре, приходится…
Я коснулся ее руки, и это, кажется, привело мисс Мэри в себя. Замолчав на полуслове, она прикусила губу.
– Мисс Ливенворт, – шепнул я, – надейтесь на лучшее. К тому же, я убежден, вы тревожитесь совершенно напрасно. Если не всплывет ничего нового, простого увиливания от ответа недостаточно, чтобы кто-то смог навредить ей.
Я сказал это, чтобы проверить, есть ли у мисс Мэри сомнения в будущем, и был щедро вознагражден.
– Нового? Откуда взяться чему-то новому, если она не виновна?
Внезапно мисс Мэри замерла, как будто в голову ей пришла какая-то мысль. Развернувшись так, что надушенный капот скользнул по моему колену, она спросила:
– Почему они больше не спрашивали меня? Я могла сказать им, что вчера вечером Элеонора не выходила из своей комнаты.
– Могли?!
И что мне было думать об этой женщине!
– Да, моя комната ближе к лестнице, чем ее. Если бы она проходила мимо моей двери, я бы услышала, как вы не понимаете?
А-а, всего-то…
– Этого недостаточно, – вздохнул я. – Можете еще что-нибудь добавить?
– Я бы сказала все, что нужно, – прошептала она.
Я отпрянул. Да, эта женщина не остановилась бы перед ложью, чтобы спасти сестру, и лгала во время допроса. Но если тогда я был ей благодарен, то теперь пришел в ужас.
– Мисс Ливенворт, – сказал я, – ничто не оправдывает человека, который нарушает законы собственной совести, даже спасение того, кого мы не так уж и любим.
– Ничто? – повторила она. Губы ее поджались и задрожали, прелестная грудь начала вздыматься, и она отвернулась.
Если бы красота мисс Элеоноры поразила меня меньше, если бы ее ужасающее положение пробудило в моем сердце меньше волнения, с той минуты я был бы конченым человеком.
– Ничего такого уж плохого у меня на уме не было, – продолжила мисс Ливенворт. – Не думайте обо мне плохо.
– Нет-нет! – воскликнул я, и нет в мире такого мужчины, который не произнес бы того же на моем месте.
