– Мисс Ливенворт, – сказал он, – вы заявили, что вчера вечером не заходили в комнату дяди. Вы это подтверждаете?
– Да.
Он взглянул на мистера Грайса, который тут же достал из кармана необычно запачканный носовой платок.
– В таком случае довольно странно, что ваш платок сегодня утром нашли в этой комнате.
Элеонора вскрикнула. Потом, когда на лице Мэри появилось выражение безнадежности, сжала губы и холодно произнесла:
– Я не вижу в этом ничего странного. Я была в этой комнате сегодня утром.
– И уронили платок?
Щеки ее страдальчески заалели, она не ответила.
– Тогда вы его запачкали? – продолжал наступать коронер.
– Ничего не знаю о том, что платок запачкан. Что с ним? Позвольте взглянуть.
– Секундочку. Сначала мы хотим узнать, как он попал в комнату мистера Ливенворта.
– Мало ли как… Я могла оставить его там три дня назад. Говорю же вам, я часто бывала у дяди. Но сначала позвольте проверить, мой ли это платок.
И она протянула руку.
– Как мне сказали, у него на уголке вышиты ваши инициалы, – заметил коронер, когда мистер Грайс передал ей платок.
Но она полным ужаса голосом прервала его:
– Пятна! Что это? Это похоже на…
– На то, чем они являются, – сказал коронер. – Если вы когда-нибудь чистили пистолет, то должны знать, что это, мисс Ливенворт.
Она выпустила платок из рук и смотрела, как он упал на пол.
– Господа, я ничего не знаю об этом. Джентльмены, – сказала она, – это мой платок, но… – По какой-то причине она не закончила предложение, но потом решительно повторила: – Да, я ничего об этом не знаю!
На этом допрос завершился.
После этого вызвали Кейт, кухарку, и спросили, когда она последний раз стирала платок.
– Этот, сэр? Этот платок? О, на этой неделе, сэр, – ответила она, бросив извиняющийся взгляд на хозяйку.
– В какой день?
– Я бы хотела забыть, мисс Элеонора, но не могу. Во всем доме только один такой платок. Я стирала его позавчера.
– Когда вы его гладили?
– Вчера утром, – ответила она срывающимся голосом.
– А когда отнесли его в комнату?
Кухарка закрыла лицо фартуком.
– Вчера днем, с остальной одеждой, перед самым ужином. Простите меня, мисс Элеонора, – прошептала она, – но это правда.
Элеонора Ливенворт нахмурилась. Эти несколько противоречивые показания заметно обеспокоили ее, и когда через секунду коронер, отпустив свидетельницу, повернулся к ней и поинтересовался, хочет ли она что-то добавить или объяснить, вскинула руки, медленно покачала головой и, не издав ни звука, без чувств упала на стул.
