С этим он и проснулся…
За тонкими, просвечивающими на солнце стенами палатки стояла глубокая тишина. Значит, шторм оказался кратковременным, боковым, захватил только краем. Хорошо!
Катя еще спала, на носу у нее выступили капельки пота. Острое чувство нежности охватило Георгия, и он подумал с тоской и болью, как было бы тепло ему на свете, если бы не возвращаться к Надежде Михайловне, под ее недремлющее око. Он не желал ей зла и не имел в виду, чтобы Надежда Михайловна, например, вдруг умерла в одночасье, но как было бы славно, если бы она вдруг исчезла, растворилась, рассеялась как туман, сама по себе, никого ни к чему не обязывая. Как было бы славно, если бы, например, по щучьему велению, стали жить в его большой квартире Катя, Лялька, Ирочка, ну и, конечно, он сам…
Георгий не стал будить Катю, осторожно выбрался из палатки. Море было гладкое, смирное, как нашкодивший мальчик после нахлобучки, хотя далеко на западе еще громоздились черные тучи завала. В голове промелькнули обрывки сна: Сережа, Петр Великий, Али-Баба, Толстяк. Вспомнилось, как, указывая на него глазами, Толстяк шепнул на ухо Сереже: «Этот пойдет по трупам». «Ну, сукин сын, – подумал Георгий о Толстяке, – я тебе сделаю!» И тут же припомнил, что все это происходило во сне, и снисходительно улыбнулся своей горячей мстительности.
XXV
После завтрака Катя пошла мыть посуду в родник. Зевая и потягиваясь, Георгий поплелся за ней следом.
– Слушай, а может, починим запруду? – глядя на воду под деревьями, на ее тонкую пленку, сверкающую в игольчатых лучах лесного солнца, предложила Катя.
– Давай, – равнодушно согласился Георгий. Он вспомнил в эту минуту о маминой квартирантке, о сабо, о которые споткнулся в маминой прихожей; точно такие были сейчас на Кате – джинсовые, с лиловыми розочками, на деревянной подошве.
Холодные скользкие камни ломили руки, некоторые из них глубоко просели в мокрую землю и выковыривались тяжело, с чмоканьем, ледяная вода тотчас затягивала воронки. На первый взгляд казалось, что работы здесь на несколько минут, а провозились в роднике часа полтора. Намерзлись в ледяной воде, перепачкались, но работу сделали добросовестно: не только заложили камнями выломы, но и не поленились заткнуть листвой, замазать грязью каждую щель между ними.
– За день вода набежит – и к вечеру можно будет купаться. После моря чувствуешь себя разбитым, и соль на коже раздражает, а обкупнешься в пресной воде – и все как рукой снимет, – сказал Георгий.
