Да, я так боюсь одиночества… Ты умный, ты очень умный, я знаю, ты все понимаешь, поэтому и пишу. У тебя нет «дощечки» в голове, знаешь, такой, которая, к сожалению, бывает у многих. Помнишь, мы с тобою однажды долго говорили об этой «дощечке»? Я имею в виду гибкость ума и душевную тонкость, способность понимать сердцем. Я не знаю, как это выразить словом, понятием. Скорее всего, это глубина души. У одних душа совсем неглубокая, почти плоская, ограниченная. Вот говоришь с человеком и ясно чувствуешь, как ударяешься в эту самую «дощечку». Мне почему-то эти «дощечки» кажутся такими медными, с прозеленью. Наверное, с этими «дощечками» родятся на свет, во всяком случае это ни в какой степени не зависит от образованности и так называемой культурности человека. Я знала много людей в высшей степени образованных, увенчанных всякими дипломами и титулами, знающих музыку и литературу, щеголяющих знанием языков и вместе с тем не могущих понять, казалось бы, самые простые вещи, самые несложные движения души. Знаешь, пожалуй, ярче других об этом написал Экзюпери в своем «Маленьком принце». Конечно, ты помнишь его рисунок № 1 и рисунок № 2 и вообще всю эту прелестную, и мудрую, и печальную, и чистую, как солнечный луч, сказку. Я знала людей совсем простых, малограмотных, которые понимали ВСЕ, потому что дана была им мудрость сердца, чуткая душа – самое высокое, что может быть в человеке, чего не получишь ни в каком институте, не купишь, не возьмешь напрокат.
В то утро, когда я впервые, набирая в вашем дворе воду, увидела Алешу, он пошел за мной и Шурочкой, стараясь помочь нам нести чайник. С этого часа и до того мгновения, когда поезд унес его на фронт, он ни на минуту не оставлял меня. Он все смотрел, смотрел, смотрел на меня и все время старался чем-нибудь порадовать меня, помочь, рассмешить. То закармливал меня пирожками, то чинил мои разлезшиеся по швам туфли. И где он этому только научился! То, держа меня за руку, бегал устраивать маму на работу, то разыскивал нам жилье. Если ему приходилось ненадолго оставить меня одну, он возвращался всегда такой запыхавшийся и с такой тревогой, как будто уже потерял меня навек, и так радовался, так не мог насмотреться на меня. Нет, тогда у нас не было разговоров о любви, мы даже никогда и не думали о ней, просто мы не могли друг без друга. Казалось, не будет конца и края нашим разговорам. Да, любить, наверное, можно несколько раз, но встретить человека, который был бы продолжением твоего «я», можно только однажды, и то такое счастье выпадает на долю не каждому. Я знала это счастье и сама его перечеркнула. Не значит ли это, что я просто отказалась от себя самой?..
