Воинские части связывались между собой по телефону и телеграфу, но бесконечные артобстрелы рвали провод. И враг мог подсоединиться к линии и все услышать. Тогда придумали аппаратуру для тайной телефонии – слабый сигнал постоянного тока вражеские индукционные съемники не могли перехватить.
Появились радиостанции, ведущие радиоразведку, и полевые радиопеленгаторы (см.: Военно-исторический журнал. 2013. № 3). Российские штабы легкомысленно переговаривались по телеграфу открытым текстом. Или же удовлетворялись примитивными шифрами.
«В военное время от качества шифров зависела судьба армий и народов, – вспоминал русский военный агент во Франции граф Алексей Алексеевич Игнатьев. – Никогда раньше шифры не играли такой роли, как в Первую мировую войну. Приходилось передавать военные тайны между союзниками, разделенными непроницаемой стеной неприятельских фронтов. Через голову врагов понеслись по невидимым волнам эфира секретнейшие документы.
Беда была только в том, что перехватить радиовещание оказалось гораздо проще, чем захватить вражеского посланца. Военные шифры были доступны для детей младшего возраста и уж тем более для немцев. Трагическая гибель армии Самсонова в начале войны была связана с тем, что немцы перехватили русскую радиотелеграмму».
Странные пациенты стали поступать в госпитали. Они не были ранены, но потеряли зрение и обоняние. Некоторые не могли стоять на ногах, говорить, некоторые ничего не помнили, других постоянно тошнило, и они не могли контролировать себя. Потеря памяти была самым частым симптомом, многие ничего не помнили после того момента, как рядом с ними разорвался снаряд.
Врачи не понимали, что происходит: на теле нет ран, но солдат небоеспособен… Рвота, нарушение координации, сильнейший озноб, вспышки ярости – люди в форме не могли прийти в себя. Война разрушала не только тела, но и нервы солдат. Парализованные, потерявшие координацию, слепые, глухие, немые, страдавшие тиком и тремором нескончаемым потоком шли через кабинеты психиатров.
Германские врачи считали своим священным долгом вернуть как можно больше пациентов на поле боя. Приказ прусского военного министерства, изданный в 1917 году, гласил: «Главное соображение, из которого следует исходить при лечении нервнобольных, – это необходимость помочь им отдать все силы фронту».
Врачи доказывали, что артиллерийские бомбардировки, взрывы бомб, мин и гранат приводят к невидимым глазу повреждениям головного мозга и нервных окончаний. Это объяснение охотно принималось военными властями, которым хотелось считать, что солдаты страдают от невидимых ран, а вовсе не от слабости нервов.
