Вот и контора М. Круземарк. Ее имя написано на двери золотыми буквами, а под ними — странный символ, похожий на букву «М» с перевернутой стрелой, напоминающей хвост. Я позвонил и подождал. За дверью послышался стук высоких каблуков, повернулся замок и дверь открылась ровно на длину предохранительной цепочки.
Из темноты на меня изучающе уставились зеленые кошачьи глаза. Затем послышалось вопросительное «да?»
— Я Гарри Энджел, звонил вам предварительно насчет приема..
— Ну конечно. Одну минутку. — Дверь закрылась и распахнулась вторично.
Вся в черном, она напоминала представительницу богемы на уик-энде в кофейне «виллиджа»: черная шерстяная юбка и свитер, черные чулки и черные, густые волосы, закрепленные в узел парой эбонитовых палочек, по величине смахивающих на китайские палочки для еды. Уолтер Ригли говорил, что ей лет тридцать шесть — тридцать семь, но без косметики она казалась намного старше. Груди ее едва обозначались под тяжелыми складками свитера. Единственным украшением служил золотой медальон на простой цепочке в виде перевернутой пятиконечной звезды.
«Поймай же мне звезду, что падает…» — эхом прозвучали у меня в голове начальные слова поэмы Данна[8], а перед глазами возникли руки доктора Альберта Фаулера; золотое кольцо, на котором была выгравирована пятиконечная звездочка. Но его уже не было на пальце доктора, когда я нашел его тело наверху, в спальне. Вот она — пропавшая частица мозаики.
Мне будто вставили клизму с ледяной водой. Вдоль позвоночника пробежал холодок и дыбом поднял волосы на затылке. Что случилось с кольцом доктора? Может оно было у него в кармане; я не обыскал его одежду. Но зачем он снял его перед тем, как выбить себе мозги? А если это был не он, то кто же?
Я почувствовал, как в меня впились лисьи глаза женщины.
— Кажется, вы мисс Круземарк, — заметил я, чтобы нарушить молчание.
— Да, — ответила она без улыбки.
— Я прочитал ваше имя на двери, но не понял значения символа.
— Это мой знак, — объяснила она, запирая за мной дверь. — Я «скорпион». — Она с минуту всматривалась в меня, словно мои глаза были замочными скважинами. — А вы?
— Я?
— Каков ваш знак?
— Вообще-то, я не знаю, — пробормотал я. — Астрология — не мой конек.
— Когда вы родились?
— Второго июня, 1920-го. — Я дал ей дату рождения Джонни Фейворита так, на пробу, и на мгновенье мне показалось, что в ее пристальном, холодном взгляде мелькнула далекая искорка.
— Близнец, — сказала она. — Любопытно. Когда-то я знала парня, родившегося в тот же самый день.
