Я записал имя и спросил Кенни, не знает ли он что о ком-нибудь из остальных оркестрантов.
—>: Как-то несколько лет назад я работал в Атлантик Сити с одним тромбонистом. — Кенни ткнул пухлым пальцем в фото. — С этим парнем, по имени Рэд Диффендорф. Сейчас он играет «кантри» с Лоренсом Уэлком.
— Ну, а что-нибудь о других? Не знаешь, где я могу их найти?
— Вообще-то я припоминаю многих. Все они до сих пор при деле, но не могу сказать тебе, кто с кем работает. Тебе придется расспросить музыкантов, или позвонить в профсоюз.
— А как насчет негра-пианиста по имени Эдисон Суит?
— «Туте»? Он неподражаем. У него левая рука, как у Арта Татума. Бесподобно. Его и разыскивать нечего. Последние пять лет он играет в «Красном петухе» на окраине города, на 138-й улице.
— Кенни, ты кладезь полезной информации. Хочешь позавтракать?
— Я к этому добру не прикасаюсь. Но не откажусь от еще одного коктейля.
Я заказал еще и позвонил в местное отделение Американской федерации музыкантов. Назвавшись свободным журналистом, работающим по заказу журнала «Лук», я спросил, нельзя ли взять интервью у оставшихся в живых музыкантов оркестра Спайдера Симпсона.
Меня соединили с заведующей досье членов профсоюза. Я подсластил им пилюлю, пообещав отметить профсоюз в своей статье, и дал девушке имена оркестрантов на фото, упомянув инструменты, на которых каждый из них играл.
Десять минут я сидел на линии, ожидая результатов. Из пятнадцати музыкантов четверо скончались, а шестеро были вычеркнуты из профсоюзных списков. Диффендорф, тромбонист у Лоренса Уэлка, жил в Голливуде. У Спайдера Симпсона тоже было местечко поблизости от Лос-Анджелеса, в Студио Сити. Остальные были здесь, в городе. Среди них — альт-саксофонист Вернон Хайд, работающий в бэнде «Тунайт», в «Эн-Би-Си Студиос» и два «духовика» — трубач Бен Хогарт с Лексингтон-авеню и тромбон — Карл Валински, живший в Бруклине.
Я записал все Это в свою книжку и тут же обзвонил все местные номера, но безуспешно. «Духовиков» не было дома и лучше ее, что я мог сделать, это оставить на коммутаторе «Эн-Би-Си» номер своей конторы.
Я чувствовал себя, как новичок на бекасиной охоте, сидящий всю ночь напролет в лесу с пустым мешком в руках. Шансов на то, что кто-либо из бывших коллег Джонни по оркестру случайно встретил его после войны, было меньше, чем один на миллион. Но это была пока единственная ниточка в городе, и я решил подержаться за нее.
Вернувшись к стойке, я сьел свой сэндвич и поклевал увядшей на тарелке картошки.
