– Я готов, – твёрдо сказал я. – Вы хотели что-то рассказать мне, не так ли? Рассказывайте.
Пока он говорил, бесстрастным, бесцветным голосом, я чувствовал, как оплетает меня, закручивается на мне труба, как она выдавливает, высасывает из меня жизнь.
Когда Исполнитель закончил, желания жить во мне не осталось.
– Вы поможете мне? – спросил я. – Утопиться, как он, я не сумею.
Исполнитель пару секунд молчал.
– Это не в моей компетенции, – сказал он, наконец. – Я могу лишь доложить о вашем нежелании продолжать жить. Однако не спешите, у вас есть время подумать.
Я заставил себя мобилизоваться. Когда-то я это умел, и моя рука, державшая скальпель, была когда-то тверда.
– А остальные? – требовательно спросил я. – Что насчёт остальных?
– Какая вам разница? – хмыкнул Исполнитель.
– Есть, – я вдруг почувствовал, что могу, способен ещё что-то сделать. – Есть разница, – крикнул я. – Полковник искупил, и я искуплю тоже. Прошу вас, умоляю, пощадите остальных!
Он медленно покачал головой.
– Рыбачку! – я бросился ему в ноги. – Заклинаю, пощадите хотя бы Рыбачку! Только её! Я обхватил его щиколотки и припал губами к ботинку.
Привалившись спиной к дверному косяку, я смотрела, как его уводили. Двое в форме, такие же, как вели меня тогда в камеру смертников. Они под руки тащили Трубочиста по коридору, его голова безвольно моталась из стороны в сторону.
Я не помнила, что натворила тогда, десять лет назад. Но я вычислила. Математическим, склонным к анализу умом. Холодным, я всегда была прагматична и рациональна. Это теперь я помнила отчётливо.
– Моя очередь? – небрежно спросила я Исполнителя, когда, лязгнув, захлопнулась за Трубочистом стальная дверь.
– Да, пожалуй.
Я прошла за ним в круглую центральную комнату, которая за десять лет на моих глазах ни разу не отпиралась.
– Нас снимают на камеры? – спросила я равнодушно.
– Да. Для вас это важно?
– Пожалуй, нет. Слушаю вас.
Он рассказал мне. Рассказал всё. Десять лет назад в порядке эксперимента смертную казнь пяти преступникам заменили фрагментарным выскабливанием памяти, газетчики называли это «стыдливой лоботомией». Я оказалась одной из пятерых, отравительницей, отправившей на тот свет мужа и его родителей. Я затеяла хитроумную комбинацию, но её разгадали, и воспользоваться наследством мне не удалось. Трубочист был гинекологом, делавшим криминальные аборты, иногда с летальным исходом. Рыбачка – проституткой-клофелинщицей, Грубиян – гомосексуальным педофилом-насильником. Я не стала спрашивать, за что был осуждён Полковник.
