Потом они заснули, а вернее — вырубились. Но спустя некоторое время девушку разбудил голос — громкий и решительный. Кому он принадлежал, она так и не могла поначалу взять в толк, поскольку он доносился сквозь толстую дубовую дверь, которую перед этим предусмотрительно запер Аристарх.
— Ваша светлость, Аристарх Викентьевич, вы что там — в спячку впали? Открывайте! Открывайте скорее!
До конца не пробудившись, Ольга осознала наконец, что это голос Меняйленко, но так и не поняла, откуда он доносится, и при чем тут «ваша светлость».
Открыв глаза, она обнаружила, что находится в одной постели с Аристархом. Она даже припомнила, что, кажется, сама пришла ночевать к нему и, должно быть, задержалась...
Мрачный, не выспавшийся Собилло тоже не отдавал себе отчета в том, что происходит и почему какой-то наглый тип настойчиво колотит в его дверь. Прикрыв свое достоинство халатом, он совершил пробежку к двери, повернул ключ в замке, после чего уселся на кровати рядом с Ольгой.
Время было раннее. Пожалуй, не более семи утра. Но Меняйленко, ворвавшийся в номер, был свеж, элегантен, ироничен — как всегда, когда администратор ощущал прилив энергии и уверенность в собственных силах.
— Мило, очень мило, — произнес он звучным голосом, сразу же пробегая к окну и отдергивая тяжелые шторы. — Вставайте, дамы и господа, вас ждут великие дела.
Нельзя сказать, чтобы Ольга была готова приступить к свершению великих дел. Все ее тело ныло, правда, было в этой боли приятное томление. Его светлость тоже выглядел не лучшим образом. Он сидел, свесив свои белые ноги с края дивана, и пытался сообразить, насколько он в состоянии чем-либо заниматься.
Постепенно сознание Ольги прояснилось, и ее охватили самые противоречивые чувства. Самым жгучим из них был стыд. Она укрылась одеялом с головой, оставив, правда, узенькую щелочку, чтобы иметь возможность дышать и наблюдать за происходящим.
Меняйленко не выразил ни малейшего удивления, застав Ольгу в постели Собилло. Да и что было удивительного в том, что двух молодых, красивых людей потянуло друг к другу, особенно принимая в расчет события последних дней.
— Да-с, Аристарх Викентьевич, наслышан о ваших вчерашних подвигах, — сообщил с пафосом администратор, плюхаясь в кресло рядом с диваном и устремляя взгляд на початую бутылку «Абрау-Дюрсо». — Ну и о ваших, разумеется, Оленька, — добавил он, повышая голос, чтобы его слова проникли под одеяло. — Не понимаю только, отчего вас потянуло на мелкую уголовщину. Лезть в комнату к покойнику, да еще и опечатанную — это извините, дурной тон. Впрочем, последствия этой авантюры были таковы, что я не удивляюсь вашему желанию как следует расслабиться.
