Красавец протянул руку и взял наугад несколько пластинок. Перелистав их точно так же, как стал бы перелистывать страницы книги, он произнес:
— Ценность всего этого невелика. Пластинки с бору по сосенке. Есть, конечно, и старые, но очень запиленные — вряд ли их можно выгодно продать. Граммофон же, — тут он пристально взглянул на полированный деревянный ящик с раструбом, — дореволюционного производства и стоит довольно дорого, но он, как вы видите, на месте.
— Что и требовалось доказать, — сказал дознаватель. — Так, стало быть, и запишем: все ценные предметы остались в комнате. А это значит, что об ограблении не может быть и речи. Впрочем, это можно еще уточнить — с помощью соседей.
Упомянув про соседей, старший лейтенант, однако, не сделал ни малейшей попытки подняться и выйти в коридор, чтобы пригласить кого-нибудь из них. Картина случившегося была ему ясна как день, и нечего было вносить в дело надуманные сложности. Тем не менее, он посчитал нужным свою позицию разъяснить.
— Соседи здесь все как на подбор пенсионеры. Они такого наговорят, чего и на свете не было. Чтобы, значит, побыть несколько минут в центре внимания. Врач же считает, что смерть наступила в третьем часу ночи, когда все эти старички благополучно видели свои сны о молодости.
Сидевшая в углу на венском стуле журналистка шевельнулась и широким, театральным жестом указала на два стакана, притулившихся на столе рядом с граммофоном.
— А это как прикажете толковать? Как мираж, что ли? Видно же, что перед смертью покойный с кем-то выпивал. Может, с убийцей!
Старший лейтенант Кругляк поморщился и пожелал про себя провалиться в тартарары всем журналистам мира. «Заметила, стервочка», — мысленно обругал он девицу, которая, признаться, сильно затронула его мужское начало, но исключительно своими телесными достоинствами. Иронического склада ее ума и наблюдательности он не одобрял. Женишься на такой — горя не оберешься. Будет она тебя каждый день подковыривать и мытарить — сбежишь к черту. А уж если захочешь на сторону сходить или, там, выпить с друзьями — сразу поймет. А так, конечно, девочка аппетитная, ничего не скажешь.
— Как толковать, как толковать? — устало переспросил старлей, отодвигая в сторону граммофон и делая вид, что стаканы он только что заметил. — Так и толковать, что перед смертью старик с кем-то выпил, может быть, вспомнил старое время, разволновался — ну и... Что ж тут невероятного? Сказано же, что следов насильственной смерти не обнаружено. А эти стаканчики, — дознаватель кончиком ручки стукнул по краю одного из них, — лишь свидетельствуют в пользу моей версии: как говорится, пить надо меньше, особенно в таком преклонном возрасте.
