— А вы кто такие будете? Родственники покойного? Понятые? Понятых я вроде бы еще не вызывал...
Один из мужчин — тот, что постарше и посолиднее, — медленно повернулся к вошедшему.
— Это я звонил вашему начальству. Извольте взглянуть. — Он извлек из кармана и показал Кругляку книжечку вишневой кожи, похожую на довоенное удостоверение работника НКВД, только вместо советского герба на нем золотом был оттиснут двуглавый орел Российской империи. — Моя фамилия Меняйленко, Александр Тимофеевич.
— Очень приятно, — сказал Кругляк, — меня-то зачем вызывали?
Старлей чуть покачался на стуле, пробуя его на прочность, после чего достал из портфеля бланк протокола. Вынув из кармана дешевую шариковую ручку и осмотрев ее кончик, он положил ее на бланк, после чего ткнул пальцем в сторону девушки и другого мужчины, одетого в бежевое, верблюжьей шерсти, пальто.
— Как записать остальных? — спросил он, решив заполнять бланк с графы «понятые».
Меняйленко с готовностью сообщил:
— Аристарх Викентьевич Собилло, главный герольдмейстер Северного столичного дворянского общества, находится у нас по приглашению клуба, и журналистка раздела светской хроники московской газеты «События недели» Ольга Туманцева.
Обернувшись к женщине и мужчине, Меняйленко попросил:
— Будьте любезны, покажите ваши документы...
Холеный мужчина с черной шевелюрой сразу же вынул из кармана паспорт, а молодая особа беспомощно подняла руку к груди, но потом возвела очи на своего красивого спутника и сказала:
— Ой, а я все в номере оставила.
— Она — корреспондентка, поверьте, — подтвердил Меняйленко, — проживает в санатории Усольцево. Приехала писать репортаж о выставке «Шедевры живописи из спасенных дворянских усадеб», ну а мы — как радушные хозяева — вывезли ее покататься по городу.
— Ничего себе катания, — проворчал Кругляк. — Привезли прямо к покойнику.
— Так кто же знал? Для нас это шок почище вашего. Сегодня швейцар должен был двери отворять и быть при полном параде — в шинели с галунами и в фуражке. Пять лет не опаздывал — и вдруг пропал. Поехали за ним — и нате вам, пожалуйста, — сказал полнолицый.
— Это, знаете ли, бывает, — ответил дознаватель, склонившись над протоколом. — все-таки девяносто лет дедуле. Надоело ему ваши двери отворять, вот он взял — да и помер. Следы насильственной смерти присутствуют? — обратился Кругляк к молодому очкастому доктору, который закончил уже к тому времени осматривать труп.
— Никаких, — покачал головой врач, — все естественно. По-видимому, сердечная недостаточность. Но, как говорится, вскрытие покажет. Глафира, — сказал он, повернувшись к сестре, — позови водителя, будем выносить. Носилки-то взять не забыли?
