Последние слова прозвучали бы несколько напыщенно, если бы нелегкая ирония, которой Аристарх их сдобрил. Заворковал, обретая жизнь, мотор, и «Мерседес» умчался, оставив Ольгу на застроенной двухэтажными покосившимися домиками улице незнакомого ей Первозванска.
Ольга подошла к фонарю и стала исследовать пожалованные ей Собилло и Меняйленко деньги — две пачки купюр. Интересно, кто из этих двух господ щедрее, ухмыльнувшись подумала она и пересчитала кассу. Два и два — или, вернее, две тысячи и две тысячи — Ольга все еще не отделалась от привычки считать деньги «лимонами».
Одинаковая, до копейки, щедрость — подивилась она, укладывая пачки в сумочку. Может, именно такую сумму принято ассигновать девицам, которые оказываются под покровительством господ из дворянских клубов? Вздохнув, она отметила про себя, что четыре тысячи — это ее примерно полугодовой заработок. Первозванск — город контрастов. Следовало, однако, приступать к делу, которое она замыслила. Прежде всего, ей хотелось перекинуться словом с соседями швейцара — то есть добросовестно выполнить работу Кругляка. Вернувшись во двор через арку, она поднялась по скрипучим ступеням и три раза позвонила у подъезда гражданину Савельеву Ф.Г.
Через час с четвертью, когда темнота окончательно накрыла город, журналистка вышла из подъезда, осторожно прикрыв за собой дверь.
В сущности, разговор с соседями мало что дал. Представившись корреспонденткой из московской газеты, Ольга попросила их коротко рассказать о Николае Павловиче Ауэрштадте и о том, что, по их мнению, произошло ночью. Кругляк оказался прав, обитатели квартиры № 1, за исключением старика Савельева, исправно дрыхли. Но и тот не сообщил ей ничего сенсационного: о том, что в гости к швейцару кто-то приходил, было известно с самого начала — да и дознаватель этого не отрицал, просто не придал этому особенного значения.
Ольга пошла по двору, в задумчивости подкидывая носком сапожка рыхлый февральский снег. Одна вещь не давала ей покоя — слова Савельева о том, что гость швейцара слишком уж припозднился. Пришел среди ночи, что для пенсионера, каким, скорее всего, должен был оказаться собутыльник Ауэрштадта — было не самым привычным для прогулок временем. О том, что старики имеют обыкновение вставать ни свет, ни заря, она имела представление, но знала и то, что ночью они предпочитают оставаться дома. Пенсионеры, по ее наблюдениям, чрезвычайно заботились о продлении своего существования — вот почему по темным улицам ходили крайне редко и просиживали бесконечные часы, чтобы попасть на прием к врачу в районной поликлинике.
