В дверь постучали: услужливый коридорный предложил высушить плащ. Василий небрежно подвинул к нему испорченную шляпу: «Можешь выбросить, братец» – и усмехнулся про себя – поди, сбагрит кому-нибудь за мизерную плату.
Он дождался ухода коридорного и снова извлек из кармана помятый листок. Как вовремя его подбросили! Словно кто-то подслушал смятенные мысли Василия и напомнил ему, что есть здесь люди (и много их, они в большинстве), которые не собираются отдавать ни Приморье, ни всю Россию на поток и разграбление. Итак, завтра ему предстоит визит в фотографию на Полтавской, его там будут ждать в восемь часов вечера. Однако не заинтересует ли кого-нибудь неожиданная страсть японского переводчика к фотографическому запечатлению своей личности? Над этим стоило подумать.
Следующее утро в конторе, однако, оказалось с сюрпризом.
Разбирая предназначенные для перевода накладные, Василий вдруг увидел среди них тонкий листок на шелковистой рисовой бумаге, испещренный иероглифами. Справа шла вертикальная колонка цифр. Василий вчитался: кто-то каллиграфическим почерком услужливо излагал на листке численность солдат и вооружения в японских береговых частях. Сердце застучало и дало сбой: словно кто-то нарочно позаботился о том, чтобы Василию было с чем идти сегодня на Полтавскую. Но прежде чем он успел поразмыслить над своей неожиданной находкой, он обнаружил, что поднялся и направляется к столу майора, заведующего переводческим отделом.
– Я нашел среди накладных не относящуюся к делу бумагу, – четко отрапортовал он, прищелкнув каблуками.
Майор взглянул и опрометью бросился к дверям. Там, за тонкой раздвижной переборкой, разделявшей приспособленный под отдел бывший торговый зал, началась сумятица.
Василий краем уха прислушивался к ней, продолжая перебирать накладные, но мысли его были заняты собственным поступком. Почему он все-таки отнес эту бумагу японцу?
Ответ отыскивался только один: прежде, чем он стал размышлять, его тренированное подсознание борца уловило исходившую от этой находки опасность и подтолкнуло к действию. И как бы ни упрекал себя Василий за необдуманный поступок, действие, видимо, было единственно верным.
* * *
Вечером на Полтавской, в освещенной красной лампочкой фотолаборатории, вынимая из проявителя мокрые снимки, Петр Иванович Кузнецов – владелец фотографии, которому поручили держать связь с Василием, – подтвердил эту догадку:
– Дураки японцы, что ли, такими сведениями разбрасываться? Да коли такая бумажка и есть в наличии, в чем я сильно сомневаюсь, лежит она за бронированными дверями в сейфе. А вообще – зачем ей здесь быть? Ей самое место где-нибудь в Токио, в японском генеральном штабе. А вы молодец, Василий Сергеич, сразу догадались, что вам самураи проверочку устроили.
