— Да сговорились вы что ли? — лицо здоровяка Варина было пунцовым от возмущения. — Причем тут леопарды? Там дурость, а не подвиг.
— Ты хоть понимаешь, что ты только что сказал? — вкрадчиво уточнил Тон Фог.
Варин недоуменно уставился на коллегу, а потом покраснел еще больше, откашлялся и даже хотел что-то возразить, но помешал Меченый.
— Твоя очередь, командир. Порадуй рассказом.
— Жена тебя порадует, капитан. Все. Хватит разговоров. Завтра к Валенхарру выйдем, обсудить надо.
Я сидел в темном углу, баюкая пустую жестяную кружку, слушая треск костра и забавные истории, и казалось, что все не так. Что все сон, что ничего не было. Ни потерь, ни боли, ни горя. Что сейчас откроется полог и заглянет друг, чтобы сказать, что лодка уже готова и все только меня заждались. Что утром, дождавшись рассвета, мы, довольные компанией и рыбалкой, сядем по машинам и поедем домой. В дом, которого у меня уже не было. С другом, которого не было. К…
Их тоже у меня уже нет. Можно увидеть нож, который режет твое тело. Но как увидеть лезвие, которым разрезали твою душу?
Капитаны сидели у огня и обсуждали завтрашний переход. Я не хотел с ними говорить. В этот момент мне не о чем было с ними говорить. Но и винить их мне было не в чем. Они разные, люди этого мира, стоявшие плечом к моему плечу. И выстоявшие плечом к плечу. Они сильные, дерзкие, хитрые, глуповатые, наглые или восторженные, но они такие же. Им тоже бывает больно. Нет, у меня не было ненависти к этим людям.
Я тихо поставил кружку на землю, поднялся и вышел под моросящий дождь.
…
Что может быть прекраснее осеннего леса с его тишиной, задумчивостью и изумительными желто-багряными нарядами? Особенно в минуты, когда лучи солнца пронизывают поредевшую листву и запускают гулять по земле множество ярких световых точек. Все беды и проблемы остаются где-то на пороге такого леса, он кажется добрым и гостеприимным. В осенний лес приходишь ловить мгновения, последние мгновения перед тем, как все застынет в снежном саване до самой весны.
Этот лес был другим. Ураганный ветер сорвал багряные покровы и бросил их вниз, под ноги, открыв взору сизо-коричневые кости ветвей, лишь кое-где прикрытые пятнами напитавшегося влагой мха. Оранжево-красные листья смешались с землей, пожухлой травой и превратились в бурое неприглядное месиво. Образовавшиеся прорехи открыли путь потокам воды, льющимся с неба. Только безумец пришел бы в такой лес по доброй воле, такие пойманные мгновения не стоят лихорадки. Этот лес вызывал неприязнь и нагнетал тоску.
