Наконец, вышел хозяин и быстрой походкой направился к посетителю. Сэмюель Барнетт оказался высоким подвижным человеком, лет пятидесяти или шестидесяти от роду. На его голове его не имелось ни одного волоска, что делало его лицо несколько старше. Нос был длинный, похожий немного на грушу, глаза близко посаженные и внимательные.
Перед петербургским профессором предстал занятный, открытый к разговору собеседник. Барнетт был по роду деятельности священником, решившим не одной лишь проповедью излечить язвы общества, а активным хирургическим вмешательством. Он вёл приход в Ист-Энде, самой зловещей и бедной части города. И здесь он поставил перед собой цель — открыть для бедных что-то вроде бесплатного университета, дать студентам жильё и с помощью выпускников университета, образованных и просвещённых бедняков, изменить психологию целого района.
Узнав о цели визита своего русского гостя, Барнетт обрадовался:
— Так вы проделали такой долгий путь, чтобы выступить в Тойнби-Холл? Это замечательно, я буду рад иметь оппонента господам Прису и Маркони. Вы позволите вас с ними познакомить?
— Ну, разумеется. Именно для этого я и приехал в Лондон.
— Где вы квартируете?
— В «Лэнгхеме», — ответил Александр Степанович запросто, и мгновенно удостоился внимательного взгляда своего собеседника.
— Я даже привёз с собой фотографические изображения моего аппарата. Естественно, описание его действия и схему я готов предоставить аудитории, если возникнут вопросы, — продолжал Попов.
— Ах, это просто великолепно. Я сейчас же пошлю за ними. Подождите, — обрадовался основатель филантропического общества.
Барнетт убежал куда-то, потом вернулся. Из разговора с энергичным священником выяснилось, что к науке сам организатор вечера не имеет отношения: «Я всего лишь интересуюсь достижениями научной мысли».
Затем гостеприимный хозяин Тойнби Холла потащил его показывать своё детище, свою Idee fixe, сеттльмент:
— Полюбуйтесь на эти здания, ещё каких-то десять лет назад здесь царила разруха. В Ист Энде каждый клочок земли взывает к Богу о помощи. Уайтчепл и Спиталфилдз — что может быть ужаснее этих мест? Голод, нищета, преступления — вот что там творится! Но в наших силах помочь. У нас в сеттльменте живут и учатся студенты. Видите, моя жена и я — ярые сторонники просвещения. Мы считаем, что только просвещение даст миру долгожданный мир и порядок. Согласитесь, это несправедливо, когда молодой человек не может учиться по причине отсутствия у него денег. Я договорился с университетом и вложил в проект все свои сбережения и сбережения жены. Восточный Лондон — самое страшное место на земле, настоящая дыра. И вот, мы решили с Божьей помощью приблизить наших граждан к подлинной красоте и гармонии просвещением.
