- Да... Кажется, да...
- Она умерла пять лет назад.
Умерла. Не знаю, почему передо мной с такой отчетливостью встало вдруг толстое лицо Тентена Карпантьери, что на мгновение мне даже почудилось, будто это он, а не Хэйуорд говорит со мной, облокотившись на спинку сиденья.
- Она давно уже уехала из Парижа. Кажется, жила на Лазурном берегу.
В эту ночь Карпантьери, быть может, по обыкновению поедет следом за машиной-призраком Жоржа Майо. Площадь Альма входит в его маршрут. Я мог бы попросить Хэйуорда подождать, пока проедут белая "ланча" Майо и машина Карпантьери. И самому поехать за ними следом. Авеню Монтеня. Елисейские поля. Снова авеню Монтеня. Мост Александра III.
- Отвезти вас в отель? - спросил Хэйуорд.
- Да, так будет лучше.
Верно, машина была большая, вроде этой. И за рулем, как сейчас, Хэйуорд. Только в ту ночь на заднем сиденье я был не один - я сидел между Мартиной Хэйуорд и девушкой-брюнеткой. А Кармен - впереди, рядом с Хэйуордом. Впереди, у дверцы, сел еще и Людо Фуке, голубоглазый шатен в легком плаще грязно-желтого цвета. Левой рукой он обхватил плечи Кармен. Перед тем как включить зажигание, Хэйуорд задал мне вопрос, который задавал каждый раз, когда вечер грозил затянуться допоздна, тот самый вопрос, который он повторил двадцать лет спустя:
- Отвезти вас в отель?
Но ответа он не ждал. Это была шутка, своеобразный ритуал. Он знал, что мне не по душе эти бесконечные ночные бдения и я всеми способами пытаюсь оторвать Кармен от их компании.
- Нет-нет. Он останется со мной, ни в какой отель ты его не повезешь, сказала Кармен Хэйуорду. И по ее голосу, и по обращению на "ты" я понял, что она выпила больше обычного.
Машина тронулась. Мы ехали вдоль эспланады Инвалидов по направлению к набережной. Несколько минут назад, когда мы с ним остановились почти на этом самом месте, я вспомнил о том вечере - настолько мне трудно поверить, что все минувшее происходило в этом самом городе. А тогда мы только что вышли из заведения на улице Фабер, идущей справа вдоль эспланады, - из заведения, которое было одновременно и рестораном, и ночным кабаре. Большой зал, обтянутый красным бархатом. Хрусталь, зеркала, черный лакированный потолок. Все несколько обветшало. Играет кубинский оркестр. На площадке танцуют несколько пар. А распорядитель переходит от столика к столику или наклоняется к микрофону и, покачивая головой, без особого энтузиазма повторяет, как метроном:
- Тагада, Та-га-да.
