Глаза ее не отрывались от моего лица, но я чувствовал, что за ним для нее как бы проступают черты Бернарда Фармера.
- Когда я познакомилась с моим мужем, он не мог обойтись без Фармера...
Я вдыхал аромат ее духов. Пояс халата туго стягивал талию.
- Люди, которых знаешь в двадцать лет, всегда оставляют след в твоей душе... Из всех мужчин, которых я встречала, неизгладимый след оставили в моей душе двое - мой муж и Бернард Фармер...
- Правда?
Вид у меня, наверно, был торжественный и зачарованный.
Она улыбнулась:
- Вам, конечно, неинтересно все это слушать.
- Наоборот.
- Когда я увидела вас в первый раз в холле отеля, я подумала, что Фармер в ваши годы должен был быть именно таким...
И снова ее взгляд задержался на моих руках.
Дворецкий поставил поднос на круглый столик, казалось, ничуть не удивившись тому, что мы сидим рядом на краю матраца. Я не услышал, когда он вошел в комнату. Как он мог ходить, не производя ни малейшего шума? На нем были черные туфли, мягкие как домашние тапочки. Они несли его так легко, словно не касались пола.
- В котором часу вас завтра разбудить, мадам?
- Завтра меня будить не надо.
- Спокойной ночи, мадам.
Он постоял перед нами, вытянувшись в струнку, черные туфли составляли резкий контраст с белой курткой и перчатками. Потом с какой-то военной щеголеватостью он, пятясь, скользнул в дверной проем и, прежде чем закрыть за собой дверь, простился с нами - а может быть, с одной только мадам Блен - коротким кивком головы.
Сандвичи. Тосты. Варенье. Яйца всмятку. Фруктовый салат. Два стакана апельсинового сока.
- Может, вы хотели бы поесть поплотнее?
- Да нет же. Нисколько...
Она положила себе на тарелку фруктового салата. Несколько чайных ложечек. Выпила глоток апельсинового сока.
- Я ем все меньше и меньше.
Мне было стыдно уплетать за обе щеки мой сандвич.
- И все хуже и хуже сплю... А вы? Вам удается заснуть?
В ее вопросе было жадное любопытство.
- Конечно... еще как...
- Вы можете съесть все эти сандвичи и весь салат?
- Могу.
- В ваши годы я тоже готова была съесть все, что угодно, и могла проспать десять часов подряд прямо на земле.
Сколько же ей было лет? Теперь, обнаружив в досье Рокруа год ее рождения, я быстро подсчитал: тридцать девять. Но мне она показалась моложе.
- Ешьте руками...
Но я предпочел есть фруктовый салат вилкой, хотя ее явно интересовали мои руки. Почему она так настойчиво их рассматривает? Быть может, находит, что у меня грязные ногти? Я ведь и правда грязный. Я не мылся, не брился и не причесывался уже двое суток. Ночь я провел в поезде.
