К вечеру небо опять омрачилось. Под деревьями Рон-Пуэн на меня упали первые капли дождя, но я продолжал идти по авеню Монтеня, держась поближе к домам. Дул ветер, ветер с Атлантики, и я думал: "В конце авеню я увижу море". Надо мной кружили чайки. На площади Альма дождь хлынул сильнее, и я сел за один из немногих свободных столиков на застекленной террасе кафе "У Франсиса". Подошел официант, чтобы принять заказ. Но у меня уже не осталось денег.
- Я жду кое-кого.
В общем-то, это была правда - я кое-кого ждал. По другую сторону площади под дождем блестела решетка маленького сада. Теперь мадам Блен уже, конечно, проснулась. Мне достаточно сделать несколько шагов и позвонить в дверь. Но мне хотелось, чтобы моя жизнь еще на минуточку как бы остановилась в нерешительности на террасе этого кафе под гул разговоров, в отблесках дождя на стекле и на тротуаре. Я ждал, чтобы стемнело и зажглись фонари. И наверно, я еще долго просидел бы в оцепенении за столиком, если бы официант снова не наклонился ко мне:
- Все еще кого-то ждете?
В голосе его звучала такая ирония, что я встал. На улице дождя уже не было. Я подошел к газетному киоску и купил журнал. Я ведь сослался на то, что мне надо купить газету, чтобы меня выпустили из квартиры, и мне не хотелось, чтобы получилось, будто я солгал.
Странный звонок. Очень гулкий. Будто протяжный звук органа. Дверь открыл тот же самый человек, только на этот раз на нем была белая куртка, черные брюки и белые перчатки - точь-в-точь стюард морской компании, который собирается подать ужин капитану.
- Мадам все еще спит.
Видно было, что он обрадовался моему приходу. Очевидно, боялся, что я уже не вернусь.
- Вам лучше подождать в гостиной.
Он снова стиснул мне плечо и так, надавливая на него, стал уводить меня подальше от входной двери.
- Сюда... сюда... Теперь сюда...
Он говорил со мной, как жокей с норовистым жеребенком, от которого неизвестно чего ждать. Мы прошли по тому же самому коридору, что и прежде, и в гостиной он указал мне все тот же диван. Я, как и в первый раз, уселся слева с краю. Отныне моя жизнь превратится в сон, в котором я без конца буду ждать, чтобы проснулась мадам. И в ожидании целыми днями прогуливаться по улицам квартала, а потом, точно на дежурство, возвращаться в гостиную и там неизменно слышать, как тот же самый дворецкий с лицом жокея сообщает: "Мадам спит".
Указав на журнал, который я положил себе на колени, он сказал:
