На учение выехали в двенадцать часов и до часу крутились, меняя строй, к великому удовольствию жителей, собравшихся поглазеть на живописную картину.
В час раздалось ленивое «слезай» и, пустив коней на хорошую густую траву, бойцы, по всегдашней привычке, развалились на земле в тесный, быстро отметившийся облаком махорочного дыма круг.
Случилось так, что конь одного из бойцов, обрадовавшись зеленой траве и горячим лучам солнца, вздумал устроить небольшую прогулку, боец, сочно выругавшись, побежал за ним.
Вернулся он верхом, раскрасневшийся от жары, обливающийся потом, и сообщил, что нашел могилу Остапенко.
Тарас побледнел, закусил губу и спросил где?
Боец показал в сторону моста и все решили отправиться взглянуть в чем дело.
Кто верхом, кто ведя коня на поводу, кто просто идя рядом с послушной, как щенок, лошадью, бойцы по диагонали перешли зеленый квадрат и увидели в вершине угла, образованного поворотом реки, небольшой холм, на котором стоял простой белый камень, увенчанный сделанной из фанеры пятиконечной звездой.
Все сорок восемь сгрудились вокруг памятника, и старшина громко прочитал выбитую на камне надпись:
«Здесь покоятся товарищи, павшие за свободу от руки бандитов: Семен Бондаренко, Петр Полещук, Иван Прядько, Тарас Остапенко и еще один неизвестный».
— А и в самом деле, Остапенко! Могила-то словно твоя!
Староста усмехнулся, но смех погас на его лице, когда он увидел застывшие глаза и сдвинутые брови Остапенко.
— Да что, Остапенко? — спросил он — нешто?..
Остапенко, не говоря ни слова, подошел к памятнику, вынул из кармана перочинный ножик, раскрыл его и, став на колени, принялся зацарапывать свое имя. Никто не пробовал удержать его, и все, сгрудившись вокруг, ждали, когда он кончит. И только, когда встал он, отряхая приставшую к коленам землю, кто-то поинтересовался:
— Зачем это ты?
— Потому что ошибка — жив я!
— Да может это не ты. Мало ли Тарасов Остапенок?
— Нет, я — сказал Остапенко. — Это моя могила.
Тогда сели все бойцы вкруг, и сел Остапенко, прислонившись к памятнику спиной.
И сказал староста:
— Ну послушаем мы.
И сказал Остапенко:
— Слушайте.
И то, что написано дальше, — это рассказал Остапенко Тараса над его собственной могилой.
«Простите, бойцы — сказал Тарас, — простите, бойцы, что никогда не открывался я перед вами. А между прочим знаю я, что по товариществу будто и нехорошо так. Но знаете вы, бойцы, на что уж ближе Демина никого мне не было, а все-таки и его знаний обо мне никаких нет. Сколько часто мы с ним в одной хате стояли и сколько ночей, когда сон от глаз бежал, разговоры у нас были разные, а только об этом ничего. А оттого это, бойцы, что не все расскажешь и не все просто на слова идет. А такое есть, что надобно случай совсем особый, в роде как сегодня. И сегодня я расскажу вам, бойцы, все.
