От тревоги Савинков невольно кашлянул и вроде как нечаянно толкнул локтем Корнилова. Тот скосил левый зардевшийся глаз; но видно, что бешеный огонь уже угасает и офицерское благоразумие берёт верх. Савинкову он доверял... как своим любимым текинцам. Что-то более крепкое, чем кабинетная мясорубка, зрело в его обкатанной азиатскими ветрами, ловко посаженной голове. Ответно кивнул с благодарностью. Папку с докладом прикрыл смуглой цепкой ладонью.
Ближайшие военные планы хоть на этот раз остались непроданными, поскольку и не обсуждались...
Пустая трата времени. Единственное, что запомнилось, — паническая угроза Керенского:
— Не смотрите вы все на меня так! Я всё-таки глава России... себе же назло и разгоню Совдепию. Если хотите — так сегодня же. Чего откладывать?
Нет, он наглотался кокаину свыше всякой меры. Савинков от удивления даже присвистнул:
— Фьють, мои каурые!..
Под этот наркотический визг, под собственный свистёж и ошарашила его, как бомбой, шальная мысль: «Не ты — так я!»
Так бывало и в прежние времена, когда шли они с друзьями на «дело». Мгновение решало всё, мгновение!
Он не любил оставлять дела на полдороги. «Пойду в осиное гнездо», — сказал сам себе и по окончании правительственного заседания, которое ничего, конечно, ни во внутренних, ни во внешних делах не решило, направился к Таврическому дворцу.
Путь не безопасный.
Если Корнилов, идя в правительство, прикрывался текинцами и пулемётами, то он прикрылся обыкновенной солдатской шинелью и скинул лайковые перчатки. Вот так: военный министр с поднятым воротником, руки в карманах и фуражка уже другая, с головы поручика Патина, а у Патина — с башки своего денщика, немаленькой. Так что на уши наползала. Но это, пожалуй, и хорошо: не на царском плацу. По крайней мере, всякому встречному — свой брат.
Поручик Патин праведной мыслью горел, когда собирался идти следом за своей фуражкой, мол, у него и ещё одна такая найдётся. Но Савинков сердито цыкнул: ну, без цуциков! Когда требовалось, являлся и язык прежнего экса.
Не успел и за угол к Таврическому завернуть, как наскочила возбуждённая 3. Н.:
— Не ходите... Богом прошу, Борис Викторович!..
— 3. Н.? Откуда вы взялись? Да и вам ли говорить о Боге?
— Да хоть о чёрте. Там только что стреляли. А недавно Александр Фёдорович пропылил, ко мне на парах заскочил, попросил стакан воды, прямо в прихожей, как водку, выпил и... — Она даже всхлипнула. — Выбежала вот следом, как дурная. Но пока одевалась, его машины и след простыл... Что это было? Стреляли ведь там! — ткнула она пальчиком в сторону Смольного. — Палили ведь, как осатанелые. То ли арестовывали кого-то, то ли на кого-то нападали...
