А когда колесо в сельскохозяйственной отрасли Айовы разлетелось на части и экономика рухнула, все стало еще хуже. У Джорджа была своя теория, почему это произошло. Все началось с утраты Софи. Пить он тоже начал тогда.
Когда его подружка женила Джорджа на себе, он не сразу понял почему. Но вскоре все стало очевидно. Через семь месяцев после свадьбы она родила дочку. Джордж знал, что Софи не его ребенок. До первой брачной ночи он был девственником. Но это не играло для него большой роли. У него была жена и прелестная дочь. Люди относились к нему с уважением. Внезапно из Бедняги Джорджа он превратился в отца и мужа, взрослого человека. Его дочь была первым человеком, с которым ему удалось найти общий язык. И люди это замечали.
— Какой ты хороший отец, Джордж, — говорили они, забыв на время про то, что он не опротестовал право на ферму, хотя имел для этого все основания, и про то, что он десять лет работал в разделочном цехе и так и не стал старшим смены. Даже в те времена, когда не было безработицы и в цехе работали одни мексиканцы.
Он с трудом вспомнил те времена, когда люди его уважали. Но Софи он помнил хорошо. Он не переживал из-за того, что Мишель его бросила, но она забрала с собой Софи — его Софи. Джордж по-прежнему помнил гамму эмоций у нее на лице, мягкость ее кожи — гладкой как шелк на фоне его — шершавой, как наждачная бумага, так он думал, не имея склонности к поэзии. Он помнил ее смех. И то, как она пахла во сне. Стараясь не разбудить девочку, очень тихо, чтобы не злить Мишель, он прижимался носом к ее волосам и вдыхал аромат. Он не помнил запаха Мишель.
С отъезда Софи и начался кризис. Люди говорили, что кризис вызван ценами на нефть, финансовыми спекуляциями банков и политиками в Вашингтоне, принимавшими решения в делах, в которых они ничего не смыслили, и все в таком же духе. Но Джордж-то знал, что это не так.
Софи исчезла, и ее исчезновение из его жизни было настолько немыслимо и необъяснимо, что и все остальные события не имели никакого смысла. Не нужно было даже пытаться их объяснить. Город остался беззащитным. Все, что угодно, могло с ним случиться. Цены на продукты не имели никакого отношения к стоимости оборудования и банковским займам. Ипотеки ни о чем ему не говорили. Банки, которые раньше были лучшими друзьями и осыпали всех деньгами, теперь делали вид, что не знают его, несмотря на то, что клерк был из этих мест.
Их дом сровняли с землей, чтобы посадить больше кукурузы. Эта чертова кукуруза, думал он. Эта знакомая сельскохозяйственная культура вдруг стала жадной и непредсказуемой.
