Сам-то я ни малейшей тревоги не испытываю. Наоборот, упоительную легкость. И не собираюсь драматизировать ситуацию. Для этого я слишком стар. Как только кончатся наличные деньги, свяжусь с Аннет. Звонить в Сите-Верон было бы неосторожно, можно нарваться на Кавано. Но я непременно найду возможность встретиться с ней тайно. И заручусь ее молчанием. Пусть сама успокоит тех, кто желал бы отправиться разыскивать меня. Она достаточно ловка, чтобы замести все следы, и сделает это так хорошо, что выйдет, будто меня вовсе никогда и не было на свете.
Застава Доре. Чудесная погода. Жара не такая тяжелая и улицы не такие безлюдные, как в тот день, восемнадцать лет назад, в Милане. По другую сторону бульвара Сульт и площади с фонтанами какие-то туристы толпятся у входа в зоопарк, а другие поднимаются по ступенькам бывшего Музея колоний [теперь Музей искусств народов Африки и Океании]. Этот музей, куда мы Кавано, Ветцель и я - ходили детьми, сыграл свою роль в нашей жизни, да и этот зоопарк тоже. Мы мечтали о дальних странах и об экспедициях без возвращения.
И вот я вернулся к началу пути. Сейчас куплю билет и пойду в зоопарк. Через несколько недель в какой-нибудь газете непременно появится заметка об исчезновении Жана Б. Аннет, следуя моим инструкциям, уверит всех в том, что я исчез в джунглях во время последнего путешествия по Бразилии. Пройдет время, и я буду значиться в списке пропавших исследователей вслед за Фоусетом и Моффрэ. Никто никогда не догадается, что я растворился в городе, у одной из застав Парижа, и что именно это было конечной целью моего путешествия.
Авторы некрологов воображают, будто можно прочертить чей-нибудь жизненный путь. Но они же ничего не знают. Восемнадцать лет тому назад я, лежа на своем месте в вагоне, читал заметку в "Коррьере-делла-Сера". И вдруг сердце мое сжалось: с женщиной, о которой шла речь и которая, по выражению бармена, "положила конец своим дням", я был знаком. Поезд еще долго стоял на вокзале в Милане, а я был настолько потрясен, что все думал, не выйти ли из вагона и не вернуться ли в отель, словно оставался шанс встретиться с ней.
В "Коррьере-делла-Сера" неправильно указали ее возраст. Ей было сорок пять лет. И назвали ее девичью фамилию, хотя она была замужем за Риго. Но кому это известно, кроме Риго, меня и чиновников, ведающих актами гражданского состояния? Стоит ли кого-то винить в ошибке? Может, это и лучше - вернуть ей девичью фамилию, которую она носила первые двадцать лет жизни?
