Я был счастлив, что она сказала "мы". Словно отныне мы с ней были связаны навеки.
- Жерар, конечно, привезет много денег из Форж-лез-О и Дьепа, произнес я. Она пожала плечами:
- Вот уже полгода, как мы играем по его комбинации, но пока это мало что принесло.
Она мало верила в эту ставку "на пятерку без цвета".
- Вы давно знакомы с Жераром?
- Давно... Мы познакомились под Парижем, в Атис-Монсе...
Она молча смотрела мне прямо в глаза. Словно давая понять, что говорить на эту тему нечего.
- Так вы из Атис-Монса?
- Ага.
Я хорошо знал название этого городка близ Аблона: там жил один из моих приятелей. Он брал машину своих родителей и возил меня вечером в Орли. Мы ходили в кино и в бар аэропорта. Сидели допоздна, слушали, как объявляют самолеты: прилетающие и улетающие в далекие края. Прохаживались по огромному залу. В Париж мы возвращались не по автостраде, а через Вильнёв-ле-Руа, Атис-Монс и прочие местечки южного пригорода... Я мог бы тогда повстречаться с Жаклин.
- Вы много путешествовали?
Один из вопросов, чтобы оживить банальный разговор. Я задал его притворно безразличным тоном.
- Почти нет, - ответила она. - Путешествием это и не назовешь. Но теперь, если б немного денег появилось...
Говорила она еще тише, словно хотела поделиться со мной тайной. Ее было почти неслышно из-за гама вокруг. Я наклонился к ней. Наши лица снова почти касались друг Друга.
- Мы с Жераром познакомились с одним американцем. Он пишет романы... На Майорке живет... Он найдет нам там дом... Мы с ним познакомились в английской книжной лавке на набережной.
Я туда ходил часто. Лавка эта состояла из лабиринта заставленных книгами комнатушек. В них можно было уединиться. Покупатели приезжали издалека и приходили в лавку, как в гавань. Лавка работала допоздна. Я купил там несколько романов из библиотечки издательства "Таушниц", попробовал их перепродать. Полки прямо на улице, и стулья, и даже диван: словно терраса кафе. Из лавки открывался вид на Собор Парижской Богоматери. А перейдешь порог - и будто в Амстердаме или в Сан-Франциско.
Так, значит, письмо, которое она отправила на Одеоне, предназначалось тому "американцу, что пишет романы"... Как его зовут? Может, я что-то читал...
- Уильям Мак-Гиверн...
Нет, никакого Мак-Гиверна я не знал. Она снова зажгла сигарету. Закашлялась. Была по-прежнему сильно бледна.
- Грипп, наверное, подхватила, - сказала она.
- Вам бы еще грогу выпить.
- Нет, спасибо.
