Мадам Элисабет вздрогнула так, что ее пышное тело всколыхнулось под кацавейкой. Потом, словно проснувшись, она повернулась к своим внукам:
— Вам тоже пора отправляться спать. Вам постлано в конунговом амбаре. Сами видите, здесь в доме все места заняты. Не испугаетесь спать там одни? Впрочем, уже светло, — успокоила она их. — Люди давно встали. Тебе не будет страшно спать в конунговом амбаре, Вильхельм?
Вильхельм отрицательно помотал головой. Но мысль о том, что им придется спать одним, была ему неприятна. Конунгов амбар стоял на отлете. Впрочем, он и не вспомнил бы о страхе, если бы бабушка сама не спросила его об этом.
— Нет, мне не страшно. Но может, будет лучше, если господина Даббелстеена тоже там уложат? Ведь там две кровати. И мы могли бы присмотреть за ним…
Но мадам Элисабет как будто не слышала его.
— Я же сказала, что люди уже встали. Бояться нечего, мой милый.
— Я понимаю. Идем, Клаус. Покойной всем ночи. Бабушка, пошлите, пожалуйста, завтра с утра человека к нашей матушке. Я не хочу, чтобы дома тревожились, — ведь повода для волнений уже нет.
Мадам Элисабет милостиво кивнула.
— Наш человек уже уехал к ним. — Она положила руку ему на плечо. — Меня радует, что ты такой заботливый и разумный мальчик, Вильхельм. — Она снова погладила Клауса по щеке и за подбородок приподняла его лицо. — Ты совсем сонный, дружок. Покойной ночи вам обоим.
На дворе было уже светло, дома усадьбы темнели на фоне белесого зеленоватого неба, на юго-востоке, где долина сужалась вокруг русла реки, воздух над горами казался желтовато-белым. Верхняя половинка двери в конюшню была отворена, там внутри двигались люди с фонарями.
Клаус споткнулся и чуть не упал, Вильхельм подхватил его под руку. Грязь на тропе затвердела — к утру подморозило, и ветер почти прекратился. Вильхельм вывел брата за калитку. Тропинка к конунгову амбару заросла травой, трава замерзла и теперь хрустела у них под ногами. В полукруглом трехстворчатом окне на залобке амбара горел свет, и у Вильхельма полегчало на сердце.
Почему бабушка не разрешила, чтобы Даббелстеен лег с ними?.. С чувством невосполнимой утраты Вильхельм подумал, что, может быть, им уже никогда не придется общаться с учителем, как прежде. Похоже, они многого не знали о Даббелстеене. Но учитель всегда так старался порадовать их, так много знал, был такой умный, такой увлекающийся… Теперь-то Вильхельм понимал, что в Даббелстеене скрывалось что-то еще. Составленный им образ любимого учителя этой ночью разбился вдребезги, и Вильхельм знал, что уже никогда не сможет собрать эти осколки в единое целое. Скорее всего, Аугустин Даббелстеен теперь уйдет из их жизни. Отец не простит ему такого поступка, это-то Вильхельму было ясно.
