Юзовский юлил, ссылался на объективность собственных оценок.
— Как вы могли пренебречь показаниями начальника охраны комбината товарища Прохорова, члена партии с января семнадцатого года? — спрашивал его партследователь.
— Он был другом Вальцова.
— Вот так принцип! Гриневич тоже был другом, а оказался противником Вальцова, изменил свои показания. Об этом говорят два коммуниста.
— Свидетельства Гриневича подтверждал и заведующий складом, а он тоже член партии.
— И все-таки, почему слова двух коммунистов с дореволюционным стажем оказались для вас не авторитетными? Лисовенко в ВКП(б) менее пяти лет. К тому же, как вы знаете, в прошлом он был левым эсером!
— Я не знал, что Лисовенко был эсером, — открещивался Юзовский.
— Так ли, Наум Григорьевич? Вы сами в прошлом эсер, жили в одном городе с Лисовенко и не знали его?
— Нет, не знал. Я уже о том говорил и повторяю твердо: не знал.
ЦКК ничего не оставалось, как оставить Юзовского в покое. Но наступит время, и к запутанной жизни этого деятельного человека ЦКК еще придется вернуться.
В разговоре с Натальей Вальцовой партследователь с нотками задушевности поинтересовался, что же все-таки произошло между супругами? На свой осторожный намек получил красноречивый ответ: не любит она Вальцова.
Столь откровенное признание обескуражило следователя. Он поинтересовался:
— А замуж выходили — тоже не любили? Что же случилось?
— Разлюбила.
— Но почему?
— Фанатик ваш Вальцов. Сам умрет с голоду, на колбасе сидючи, и других уморит…
— Полная противоположность Георгию Семеновичу, не так ли?
— А почему бы и нет? — дерзко ответила Наталья, не отводя взгляда от пристальных глаз следователя ЦКК. — Человек он дальновидный. По крайней мере с ним жить не скучно. Ведь ваш Вальцов только будущее славит, а настоящего он не имеет и никогда не будет иметь.
Признание Натальи заставило по-новому взглянуть на Гриневича, этого «дальновидного человека». Выводы не заставили себя долго ждать. От руководства комбинатом Гриневича отстранили, а вскоре его делами на комбинате занялись следственные органы.
И, наконец, перед работниками ЦКК предстал сам Вальцов. Он, как выяснилось, на самом деле мог умереть от голода, «на колбасе сидючи».
— Орел! Кристальная душа! А в личном плане — шляпа! — отчитывал его председатель комиссии.
Щеки Вальцова вспыхнули от такой мужицкой прямоты. И возразить было нечего.
— Как же дальше вы собираетесь строить свои семейные отношения, коммунист Вальцов?
