— Слушай, комсомол, не рано ли тебе в государственные деятели определяться?
Вроде бы шутливый вопрос, но в глазах Ивана Федосеевича Борис не заметил веселой искры. Не признал шутки и сам.
— Я думаю, Иван Федосеич, наши государственные дела всех и каждого касаются. Тех, конечно, кто болеет за дело свое, за землю вообще, коль уж по большому счету. Если я смолоду буду поплевывать в потолок и делать вид… моя хата с краю, на какой черт сдался такой рабочий? А я как-никак гегемон. Пусть миллионная его частичка, по все-таки действующая, активная. Вот такая позиция вас устраивает?
Вальцов быстро убрал со стола руки, откинулся на спинку стула, довольно осклабился.
— Круто, круто берешь, Дроздов.
— Нет, нет, не уклоняйтесь. Я далек от шуток. У нас работает участник двух революций Василий Егорыч…
— …не Кулешов ли?
— Да, Кулешов. А вы его знаете?
— Еще бы не знать.
— Так вот… Он любит говорить: «Дорожку выбирай смолоду и за стезей своей следи да следи, чтобы не сбиться вправо или влево». Вот я и не хочу сбиться вправо или влево.
— Ладно тебе. Будто я не понимаю. Но враг на то и враг, чтобы не дремать. ОГПУ без работы не сидит. Поди, часа по три в сутки спят…
Подбежала тоненькая девушка с тарелкой, накрытой салфеткой, и еще четырьмя полными кружками пива.
— Это вам от нашего заведующего, — и, как фокусник, рывком сорвала салфетку. — Премия за вашу помощь. Вот!
Вальцов ахнул — раки! Крупные, красные! Иван Федосеевич глаз не мог от них оторвать.
— Скажите, девушка, ваш заведующий не волшебник случаем?
Молоденькая официантка залилась открытым и милым девчоночьим смехом.
— Он у нас хороший, хоть и шумит часто. Но пошумит-пошумит и забудет.
А Борис глаз не мог оторвать от девичьего лица. Что-то в нем напоминало Женю Пухову. И не понять, что именно их роднило?
Заныло сердце: каково сейчас девчонке? Ночи становятся холодным!!. Где ночует? Есть ли вообще у нее крыша над головой?
— А что это ваш товарищ загрустил? — все тараторила девушка.
— А он у нас о человечестве скорбит. Вот такое сердце у товарища Дроздова. — Иван Федосеевич сложил два крупных рака и показал официантке.
— Вот такое корявое да колючее? — не дожидаясь ответа, опять засмеялась девушка.
Вальцов что-то сказал. Официантка замахала на него руками, совсем зашлась в смехе, убежала.
— Когда-нибудь едал такое, Борис Андреич?
— На реке вырос, Иван Федосеич. Ведрами варили…
— Тогда налегай, — и первым с жадностью впился в толстую клешню.
Борис был равнодушен к ракам, но надо было видеть, какое наслаждение получал Вальцов! Он утробно урчал, постанывал, цокал языком и смачно прихлебывал из кружки пиво. Глядя на него, с удовольствием на этот раз хрустел раками и Борис.
